Читать книгу - "Кровь богов и монстров - Люсинда Дарк"

— Я как-то говорил тебе, что эта книга особенная, что она довольно древняя и заколдована, — начинает он достаточно тихим голосом, чтобы даже мои обостренные чувства напряглись, чтобы расслышать его. — Но это нечто большее. Книга, которая сейчас находится в твоем распоряжении, является своего рода книгой пророчеств.

— Книга пророчеств? — Я повторяю. — Но в ней рассказывалось и о прошлом. Я думала, пророчества касаются только будущего.

— Все пророчества, которые сбываются, рано или поздно оказываются в прошлом, — мягко отвечает Кэдмон. — Эта книга более чем особенная. — Он делает паузу, и его брови хмурятся, уголки губ опускаются вниз.

Мое сердце колотится в груди, когда странное ощущение укореняется внутри меня. Это предупреждение, и я знаю почему, в тот момент, когда Кэдмон, кажется, смиряется с чем-то, прежде чем заговорить снова. — Эта книга — часть меня, — наконец признается он. — Она переплетена моей плотью и, следовательно, обладает той же силой, что и я сам.

Мои губы приоткрываются, а челюсть отвисает от шока. Переплет книги из его плоти? Кожа, которую я держала в руках, принадлежала не какому-нибудь животному, а Богу? Ужас сковывает меня изнутри, и Кэдмон, должно быть, видит это на моем лице, потому что в следующий момент он встает со своего места, обходит стол, опускается передо мной на колени и берет мои руки в свои.

— Это было осознанное решение, Кайра, — говорит он. — Не волнуйся — я полностью был согласен на ее создание. Я сам ее переплел и зачаровал. Если мне будет суждено погибнуть, я хотел, чтобы после меня что-нибудь осталось. Что-нибудь, что могло бы помочь тебе.

Мое дыхание становится учащенным, наполняя уши, даже когда он сжимает мои пальцы в своей хватке. Он все еще говорит, его голос успокаивающий и нежный, но я не понимаю. Зачем кому-то целенаправленно сдирать кожу с собственной плоти, чтобы переплести книгу? Что это значит, что он хотел оставить что-то, чтобы помочь мне?

Мой взгляд поднимается, чтобы найти его. В уголках его глаз появляются морщинки, напоминающие мне о том, что такие же появились и у Трифона в тот единственный раз, когда я встретила его в зале Совета Богов. Эти морщинки, хотя и красивы и говорят о многом опыте, отмечены возрастом. То, что не должно быть возможным для Бога, еще одно доказательство, подтверждающее утверждения Кэдмона о том, что они вообще не Боги.

Однако после того, как я всю жизнь думала о них определенным образом, мне трудно полностью изменить свое понимание окружающего мира. Знать не всегда означает по-настоящему верить. Это нечто совершенно иное. Вера в слова Кэдмона исходит не из моего разума, а из совершенно отдельного места. Сейчас я начинаю чувствовать ее искру.

Раньше мне казалось, что я понимаю все, что сейчас поставлено на карту. Только когда я смотрю вниз на гладкое лицо Кэдмона и руки, которые держат мои — руки, которые вырезали его собственную плоть от его тела и превратили ее в объект постоянства, — я понимаю, как сильно ошибалась.

Процесс снятия плоти с мышц человека — это пытка, которую я испытала. Боль, которую я почувствовала, и длительное время заживления после этого являются постоянным напоминанием. Я вздрагиваю, когда воспоминание возвращается ко мне. Я подавляю его еще раз и пытаюсь отдышаться от этой новой информации.

— Ты в порядке? — Голос Кэдмона, до этого превратившийся в фоновый шум, снова становится чётким.

Я не уверена, что у меня есть реальный ответ, но все равно киваю. Он убирает руки и встает во весь рост. Я запрокидываю голову, глядя на него снизу вверх. Я сосредотачиваюсь на его лице, чтобы не пытаться найти шрамы от пережитого, поскольку знаю, что их там не будет. Даже я исцелилась от своих, так что у меня нет сомнений, что он сделал то же самое.

— Я знаю, тебя расстраивает, что я не могу дать тебе больше информации о пророчествах, Кайра, — говорит Кэдмон. — Поверь мне, я хотел бы быть откровенным. Мне не нравятся намеки, которые я вынужден оставлять тебе вместо того, чтобы просто рассказать то, что тебе нужно знать. Недостаток этих способностей в том, что зачастую они управляют нами, и за выход за установленные границы приходится платить.

— Значит, ты не можешь рассказать мне ничего, что не было бы окутано какой-нибудь метафорой или ментальной головоломкой, которую я должна сначала разгадать? — Я спрашиваю прямо.

Губы Кэдмона дрогнули, и он одаривает меня извиняющейся улыбкой, возвращаясь на свое место. — Мне жаль, — признается он. — Но недостаток моей силы в том, что я теряю доступ к пророчествам, если раскрываю тайны будущего.

Я просто смотрю на него. Меня переполняет жар. Разочарование. Я уже сказала ему, что я ни для кого не герой, и меньше всего для него. И все же, когда он смотрит в ответ, я вижу правду в его глазах. У него все еще есть надежда. Надежда, что мне каким-то образом удастся преодолеть все эти препятствия.

Он одно из них.

Какое бы будущее он ни знал, но не мог рассказать мне, оно сидит в тени, как чудовище, готовое наброситься. Подобно существу, о котором родители рассказывают своим детям тихим шепотом, чтобы заставить их вести себя прилично, на случай, если это существо придет ночью и украдет их.

Я не боюсь воображаемого монстра. Мне предстоит столкнуться с более чем достаточным количеством реальных монстров.

Я кладу кулак на каменный стол между мной и Кэдмоном и устремляю на него суровый взгляд. — Так ты не можешь сказать мне, что означают эти имена? — Спрашиваю я.

Взгляд Кэдмона становиться нечто неожиданным. Я и раньше видела сломленных людей. Была свидетелем их гибели в темных переулках и избегала их существования просто из-за того факта, что признание их сломленных душ нанесло бы ущерб моей собственной способности жить дальше. Это именно то, что я вижу сейчас в глазах Кэдмона при повторном упоминании этих имен. Он не говорит, но его губы приоткрываются, как будто он хочет это сделать. Они снова закрываются, и он в ответ качает головой.

Опять же, потому что он не может мне сказать.

Я опускаю глаза на шахматную доску. Фарфоровые фигурки — такие же, как и в любой другой раз, когда я здесь была, — кажется, танцуют перед моим взором. Мне хорошо знакомо это чувство. Я закрываю глаза, но это не стирает правду.

В ловушке. Я действительно в ловушке.

Я могу попытаться получить больше информации от Кэдмона, но у меня такое чувство, что независимо от того, сколько вопросов