Читать книгу - "Вкус Парижа - Виктория Браунли"

– Да так, ничего особенного. Посмотрим телик. Футбол.

Я удивилась, услышав, что Гастон смотрит спортивные передачи. Вот уж не знала. Видно, это он под влиянием Антуана.

– Все в порядке? – насторожилась я.

Не успела я это сказать, как заметила на полу в коридоре нечто, отчего у меня оборвалось сердце. Там стояла пара балеток от Шанель. И я тут же стала лихорадочно вспоминать, где я видела их раньше.

– Гастон? Что происходит? – спросила я и с нараставшим беспокойством огляделась по сторонам в поисках других потенциальных подсказок.

– Ничего не происходит. Послушай, нам сейчас чуточку некогда. Давай увидимся позже, хорошо?

Из спальни донесся шорох.

– Боже мой. Там кто-то еще есть? – ахнула я.

– Элла… – начал было Гастон.

Появление из спальни красивой женщины в нижнем белье прервало его речь. Я не сразу сообразила, что передо мной почти голая Камилла.

– Что, пришли из клининга? – спросила она по-французски.

Я чуть не заорала от возмущения.

– Ой, сорри, Элла. Это всего лишь ты. Ты что, поменяла прическу?

Как все это понимать?

– Антуан, пожалуй, нам пора идти, – продолжала она.

Я ошеломленно смотрела, как она недовольно взмахнула роскошной гривой волос, падавших на ее голые плечи, и поискала взглядом свою одежду. Потом она грациозно засеменила по коридору, а я, застыв, глядела, как ее ноги с красивым педикюром ступали по паркетному полу.

Гастон дотронулся до моей руки.

– Элла, успокойся. Мы просто дурачились. Знаешь, это как ménage à trois[57]? – Он помолчал, взглянул на Камиллу с Антуаном и продолжил: – Если хочешь, мы можем устроить ménage à quatre.

Не самое романтичное предложение в моей жизни.

– Серьезно? – нахмурилась я. Камилла и ее бойфренд пожали плечами, словно говоря: «Почему бы и нет?».

Что. За. Немыслимый. Бред.

– Пожалуй, я лучше пойду. Не буду вам мешать.

– Элла, давай без драм, – засмеялся Гастон.

С разинутым от бешенства ртом я с грохотом захлопнула дверь и пробкой вылетела из дома.

Несколько минут я рысью неслась неизвестно куда, поливая слезами тротуар. В сумке вибрировал телефон. Звонил Гастон. Я сунула под мышку бутылку шампанского, которую все еще глупо держала в руке, и ответила.

– Что тебе еще надо? – рявкнула я.

– Элла, слушай. Возвращайся, и мы поговорим. Извини. Честное слово, я не предполагал, что ты узнаешь.

– Гастон! Это еще хуже.

– Знаешь, то, чем я занимался с Камиллой и Антуаном, было просто cinq-à-sept, просто веселая шалость. Она ничего для меня не значит.

– Сейчас-то ты серьезно говоришь? – спросила я.

– Не злись, Элла. Ведь мы во Франции…

Черт побери, что не так с этими людьми?

– Гастон, ты жопа. Мне даже не верится, ведь ты говорил мне, что любишь меня.

– Что? Когда я говорил такое?

– «На снегах», после того как ты весь день катался с Камиллой.

– Oh là là, Элла. Я никогда не говорил, что je t’aime.

Я онемела, ошеломленная, удивляясь, что, может, неправильно услышала его. Не могла же я придумать такую важную вещь, правда?

– Пожалуйста, возвращайся ко мне. Я сказал Камилле и Антуану, чтобы они ушли. Сейчас их уже нет. Мы с тобой насладимся вместе той бутылкой шампанского.

– Что? Ты действительно думаешь, что я захочу спать с тобой после ménage à trois?

– Слушай, Элла. Просто так вот вышло. Мы сидели втроем, пили rosé, а потом разделись. Все было действительно очень невинно.

– Секс втроем не бывает «очень невинным», Гастон… Боже, как вышло, что я связалась с кем-то, кто даже хуже, чем Пол?

– Кто такой Пол? О чем ты говоришь? – не понял он.

Я прервала разговор.

* * *

Устав рыдать, координировать ходьбу и нести в руке бутылку шампанского, я села на ближайшую парковую скамейку. В городе похолодало, порыв ледяного ветра пронесся по асфальту и ударил меня в лицо снежком. Я сидела, не замечая мороза, и клокотала от злости. Открыла шампанское и глотнула прямо из бутылки. Прохладное и кисленькое, оно принесло мне небольшое утешение после разоблачения Гастона и, что важнее, осознания, что я обманута тем, кого я, как мне казалось, любила. Снова обманута.

Я набрала номер Клотильды, и она, к моему облегчению, немедленно ответила.

– Гастон обманывал меня, – выпалила я.

– Merde, – выговорила она. – Я боялась, что это произойдет.

– Что? Почему? Так бывало и раньше?

– Да, но Элла, я не хотела говорить тебе, потому что надеялась, что он изменился. Он говорил мне, что ты ему очень нравишься. Что с тобой все не так, как с другими.

– Мне так плохо, – стенала я. – Он сказал, что это был cinq-à-sept. Что это такое?

– Ох. Мужики бывают такими козлами. Cinq-à-sept – это как мимолетно трахнуться после работы, с пяти до семи часов. Делать что-то несерьезное… типа трахнуть секретаршу.

– Какого черта? – разъярилась я. – Неужели это обычное дело для французских мужчин?

– Не только для мужчин, но и для женщин. Теперь это не так распространено, но, ты знаешь, просто некоторые люди более сексуально активные, чем другие, – заключила Клотильда, объясняя мне сложности французских взаимоотношений так, словно я была целомудренней всех на свете.

– Но он говорил, что любит меня! – воскликнула я.

– Правда? Гастон так говорил?

– В горах, – пояснила я. – Почему ты так удивлена?

– Просто у него были обязательства в прошлом. Что именно он сказал? По-французски или по-английски?

– Разве это имеет значение?

– Это имеет большое значение, – серьезно ответила она.

– Он сказал Je t’aime bien.

– Ох, Элла, это может означать, что ты ему очень нравишься.

Мне показалось, что у меня сейчас оборвется сердце. Неужели мой французский и вправду такой ужасный?

– Aimer трудный глагол, так как он может означать одновременно «нравиться» и «любить». Типа: Je t’aime beaucoup означает «Ты мне очень нравишься», а просто Je t’aime значит «Я люблю тебя». Ты понимаешь разницу?

– Да, – пролепетала я в отчаянии.

– Где ты сейчас?

– Я в парке недалеко от дома Гастона. Пью шампанское, – выдавила я сквозь слезы.

– Что-что? Ох, Элла, возвращайся домой, и мы напьемся вместе. Я помогу тебе забыть про мужиков.

Мимо проходил старик с пуделем и, увидев меня с бутылкой в руке, спросил, все ли в порядке:

– Ça va, mademoiselle?

– Ça va, merci, – ответила я.

Он спросил, почему я такая грустная, и я ответила, что жизнь – непростая штука. Он заверил меня, что все будет хорошо, и пожелал мне удачи. Я невольно посмеялась над нашим диалогом. Меня поначалу поразила его манера держаться, показалась холодной, но он был прав. Жизнь могла быть суровой, но, конечно, все будет хорошо.

Так что, если я только что застала врасплох парня, которого считала своим бойфрендом – думала, что он любит меня, – и обнаружила, что он