Читать книгу - "Дуэт с Герцогом Сиреной - Элис Кова"

Комната Илрита тускло освещена маленькими светящимися бутонами, свисающими с потолка, и лунным светом. Он лежит на кровати на боку, вокруг него, как гнездо, свалена ламинария. В дремоте он выглядит спокойным, почти невинным.

При виде его я облегченно вздыхаю. Он здесь, значит, нападения нет. Нет причин для тревоги. Я поворачиваюсь и начинаю плыть обратно… пока не замечаю надвигающуюся на меня тень. Я вздрагиваю и смотрю вверх. Каждая моя часть находится в состоянии повышенной готовности. Мои глаза встречают слишком знакомую пару, карие, почти черные в ночи.

— Часто ли ты пробираешься ночью в мужские комнаты?

— В-Ваша Милость, — заикаюсь я.

Он хмурится.

— Если ты думала убить меня во сне, позволь мне назвать тебе все причины, по которым…

— Что в моей натуре, после стольких лет, заставило тебя подумать, что я перережу горло человеку в его постели, пока он спит? — сказала я, ошеломленная и более чем слегка обиженная.

— Я вижу, ты уже размышляла над тем, как это сделать. — Он складывает руки и слегка улыбается. Мой шок исчезает, и я закатываю глаза. Он дразнит меня.

Я протягиваю руки, указывая на себя. На мне только шорты и корсет — те самые, в которых он видел меня практически все это время, и с удручающим отсутствием карманов.

— Каким оружием?

— Тогда задушить меня.

— Ты льстишь мне, предлагая, что я могу одолеть тебя настолько, чтобы забрать твою жизнь.

Это вызвало у него мрачную усмешку.

— Ты хочешь сказать, что считаете меня сильным, Виктория?

— Что? Нет. Я… Я не хочу сказать, что ты слаб. Но…

Грохот смеха останавливает меня. Я борюсь с румянцем на щеках. Его ухмылка в меру заразительна, и я не могу удержаться, чтобы не подражать ей, хотя и лишь на мгновение.

— Кроме того, разве сирены вообще… дышат? — Я понимаю, что не знаю.

— Не в том смысле, как ты думаешь. Хотя я не думаю, что скажу тебе как, чтобы ты не попытался использовать эту информацию против меня.

— Хорошо, я просто спрошу Лючию утром. Она мне расскажет, потому что она добрая и хорошая. — Я поворачиваюсь и начинаю уплывать.

Он обижается.

— Добрая и хорошая? Мы говорим о той сестре? — Я смеюсь. — И что? В отличие от меня? — Он произносит мои подразумеваемые слова.

Я оглядываюсь через плечо и пожимаю плечами, все еще ухмыляясь.

— Что я такого сделал, чтобы ты считала меня не таким уж «добрым и хорошим»?

— Ты… — Я останавливаюсь.

— Да? Ты заставил меня ждать, затаив дыхание. — Илрит складывает руки.

Я пошутила. Но это заставило меня задуматься… Что он сделал? Взял меня раньше времени? Да. Но Крокан, по сути, убил меня — моей второй смертью. Старый бог, который, несомненно, нарушил магию Илрита. Он заключил меня в темницу, когда я только прибыла… но это было необходимо, чтобы я могла продолжать существовать в этом мире. Он подтолкнул меня к тому, чтобы я выучила его магические песни… чтобы я могла первой отправиться за серебром, в котором так нуждается моя семья. Всему, что я считала в нем плохим или злым, нашлось объяснение, которое заставило его сиять еще ярче.

— Ты в порядке, я полагаю, — признаю я.

— Просто «в порядке»? Ты «полагаешь»? — Он подплывает ко мне. Мы парим в открытой воде, наполненной маленькими светящимися медузами, из-за которых темный океан вокруг нас кажется морем звезд. — Ты действительно не хочешь меня похвалить, не так ли?

— Меньше всего мне хотелось бы, чтобы у тебя была большая голова.

— Уверяю, рядом с тобой мне это не грозит. — Слова прозвучали сухо, но он слегка улыбнулся. — Зачем ты пришел в мои покои? Все ли в порядке?

Искреннее беспокойство в его голосе заставляет меня задуматься. Даже если мне лучше знать. Кажется, что ему не все равно… искренне не все равно.

Я призналась:

— Мне приснился кошмар, и я испугалась, что рейфы вернулись. Но, похоже, это не так. Просто какие-то темные воспоминания, которые мне еще предстоит принести в жертву пустоте слов старых. Надо продолжать практиковать магию… — Я тихонько смеюсь. — Теперь, когда я произношу это вслух, это звучит глупо.

Кто я? Ребенок, боящийся темноты? Бегущая за своим одеялом безопасности? И.… что значит, что Илрит был тем, к кому я бежала?

— Я нисколько не думаю, что это глупо. — Он наклоняет голову, чтобы встретиться с моими глазами. — О чем был кошмар, если ты хочешь поделиться?

Он смотрит на меня с серьезной серьезностью. Я не могу отвести взгляд. Мои барьеры ломаются. Моя броня срывается. Я так долго и упорно трудилась… и какое значение теперь имеют все эти барьеры? Илрит никогда не узнает ни моей семьи, ни моих друзей. Он никогда не расскажет им о моей слабости. О том, каким обременительной я могу быть на самом деле.

— Мне снилось, что ты ушел. — Слова прозвучали дрожащим шепотом и оставили так много недосказанного. Это ложь. Это не то, о чем я мечтала. Но это часть правды о том, что заставило меня прийти сюда — страх быть оставленной. — Я боялась, что ты отправился без меня во впадину, за серебром для моей семьи.

— Виктория… — Он смотрит мне в лицо. Я уверена, что он видит меня насквозь, и эта мысль пугает меня настолько, что я не могу пошевелиться. — Почему я должен был отправится без тебя?

— Потому что я бы тебя просто задерживала? — Я пожимаю плечами, пытаясь скрыть, насколько тяжелы эти слова для моих плеч. — Потому что я не более чем обуза?

Илрит медленно берет обе мои руки. В этом нет притворства. Никакого напряжения. Ничего неловкого или неудобного. Жест… такой, какой может сделать близкий друг другому.

— Я не оставлю тебя, никогда. Ты слишком важна для этого.

Это еще не все.

Все мои прежние мысли. Мои скрытые переживания. То, что я никогда не исследовала в себе, потому что не хотела этого.

Мой желудок скручивается в маленький узел, который я тут же пытаюсь развязать.

Мне знакомо это чувство. Этот маленький пузырек привязанности, который цепляется за мои внутренности и разрастается, пока, не успев опомниться, я не начинаю практически парить в воздухе от шипения увлеченности. Я не позволю увлечь себя красивой улыбкой и добрыми глазами. Я не могу ослабить бдительность ни с ним, ни с кем-либо другим.

Я продержалась три года после Чарльза, не поддавшись взгляду красавца. Теперь я буду охранять свое сердце до самой смерти. Я больше никогда не позволю себе небрежно