Читать книгу - "Поскольку я живу - Марина Светлая"

Марина нависала над ним всем своим пышным телом и бубнила что-то про ответственность, про вложенные в них средства, про то, что еще одна выходка – и он может катиться. Мирош знал, что не покатится. И она тоже знала. По-своему она его даже любила, но всерьез начинала искать альтернативы «Мете» для укрепления собственного положения.

Иван сидел на ее замечательном мягком кожаном диване и болтал своей замечательной ногой в ботинке. А рядом стоял замечательный стеклянный столик, который ему ужасно хотелось разбить о Маринкину голову, лишь бы только она заткнулась. Он был пьян. И не мог быть уверенным в том, что дальнейшее ему не пригрезилось.

Если бы это происходило во время прихода, то скорее посчитал бы, что случившееся – всего лишь глюки. Но до состояния белой горячки Мирош тогда еще не упился.

На замечательном стеклянном столике лежал замечательный журнал в глянцевой обложке. И прямо с этой обложки на него смотрела Зорина. Тоже замечательная. Только подписано почему-то было иначе.

«Пять секретов счастья от Полины Штофель».

Пять секретов он перечитал пять раз.

Незамысловатые, в духе женских журналов. Незнакомые, будто их не могла озвучить девушка, которую он любил.

Первый – мудрый мужчина рядом. Свадебное фото из семейного архива. Реплика журналиста. Цитата интервью. Бизнесмен и пианистка.

Второй – любимое дело, от которого нельзя отвлекаться всерьез и надолго. Брак музыке не помеха. Украинская Кейко Мацуи. Перечисление конкурсов. Регалий. Новый проект.

Третий – вдохновение, которое берется из реальной жизни. Что ее вдохновляет? Музыка и, конечно, сын. Портрет с младенцем. Тоже из семейного архива. Сикстинская Мадонна.

Четвертый – надежное место, куда можно сбежать, когда хочется ото всех скрыться. Несколько снимков из фотосессии в загородном доме в Одесской области. Поместье с лошадьми. Белое платье и белый пляж. Улыбающийся бизнесмен Станислав Штофель, обнимающий ее. Пестрит. Пестрит. Пестрит.

 Пятый – новое и интересное. Все новое. Новые задачи, новые люди, новые впечатления. Сейчас у нее проект с актером театра «Супрематическая композиция» - «Improvisation». Он читает – она аккомпанирует. Голливудская улыбка – и его, и ее. Импровизация.

Мирош тогда тоже сымпровизировал.

Взял журнал и уперся в свою комнату. Чтобы перечитать в шестой, седьмой и восьмой разы. А может, и больше. Это потом, уже в Канаде, после пережитого ада, он понимал, что статья была заказной, и основной целью ее наверняка выступала необходимость протолкнуть «украинскую Кейко Мацуи» поближе к вершине Олимпа. Про них тоже вначале чего только ни писали.

Но ни тогда, сразу, ни потом, в Торонто, это не отменяло главного.

Она – Штофель. Ее жизнь – вдали от него – полна мармелада.

Она. Их. Предала.

Так же, как он предавал сотни раз в своей про?клятой кем-то там сверху жизни.

А на следующий день Иван сбежал. От Маринки сбежал. Спер ключ – и дал деру.

У себя в квартире, чтобы не терять времени, добрался до телефона, разыскал чертова Гапона, который тогда перебрался в Киев, и уехал к нему.

Он не хотел умирать. Просто, почти очистившись от дури, не рассчитал очередную в те несколько дней дозу, когда они слонялись с Олегом, живым трупом, по киевским притонам, когда Маринка из трусости не объявляла его в розыск, и когда все знакомые и друзья сбивались с ног, чтобы выяснить его местоположение.

Он не хотел умирать. Но почувствовал эйфорию, осознав, что умирает.

Иван тогда приполз к себе домой и упал посреди подъезда, не дойдя нескольких ступенек. Скатился по лестнице, задыхаясь, захлебываясь рвотой, не чувствуя боли в сломанном тогда бедре. И впал в спасительное забытье, перестав быть.

У него потом тоже появился секрет счастья. Но только один. Первый и он же последний.

Никогда не принимать ничего сильнее цитрамона и аскорбиновой кислоты.

Выбравшись из ванной, вытершись казенным белым полотенцем, натянув домашние спортивки и проигнорировав наличие снотворного в рюкзаке, Мирош – здесь и сейчас, в своей новой реальности – дополз до кровати и уронил в нее собственное тело. Завтрак в семь. Он поднимется около пяти. У него пробежка. Потом снова душ. Потом больше не его, больше не персональная, больше не Зорина. И все-таки – та же или не та?

Провалиться в сон у него не получалось. Вполне ожидаемо и очень привычно. Запах лаванды пробирался в его голову и не давал покоя. У Полины постель пахнет тем же? Полина уже заснула? Полина может спать? Там, через две стены, Полина чувствует его так же, как он чувствует ее?

В конце концов, около четырех часов утра выбравшись из-под простыни, он добрался до рюкзака, но вовсе не ради снотворного. За блокнотом и ручкой. Еще через час откладывал его в сторону, чтобы переодеться и выйти из номера. Он так и остался валяться на столе открытой страницей кверху. Читать некому.

И только в голове, при каждом шаге во время пробежки вокруг парка Тиллы Дюрье, слово за словом, строчка за строчкой, в самых висках продолжает пульсировать, ни на мгновение не умолкая и постепенно ложась на мелодию, которой, кроме него, пока еще никто не знает:

В самых лучших городах пахнет морем,

В его шорохе – безбрежная свежесть.

Ты моё окаменевшее горе,

Ты моя осоловевшая нежность.

В этом доме среди звёзд нет забвенья.

В его воздухе застыли закаты,

Ты моё на зеркалах отраженье.

Ты моя за все поступки расплата.

Зачерпнуть тебя, как воду, ладонью.

И умыться бы тобою, как богом.

Ты моя непережи?тая доля.

Ты нехо?женная мною дорога.

Ты моё непобеждённое море.

Ты моё – пусть только шрамом ожога.

* * *

Оказалось, что она забыла задернуть шторы. Солнце металось по стенам, играя с гладкими поверхностями мебели. Солнце било по векам.

«Любое утро – удивительно, и нельзя пропускать ни одно из них», - твердило солнце, не позволяя Полине продолжать спать.

Она резко села в кровати и сердито потерла лоб, понимая, что не выспалась и ничуть не отдохнула. А впереди день, насыщенный работой и солнцеликим. Вероятно, он и послал к ней яркие лучи, чтобы не проспала и явилась пред его зеленые очи в назначенный срок.

Выбравшись из-под одеяла, Полька протопала к окну с намерением все же уменьшить количество света. Хватит ей и другого солнца на весь день! Но бросив взгляд на улицу, заметила, как это самое другое солнце бежит вдоль парка, который, к ее удивлению, оказался по соседству с отелем.

Решимость отгородиться от всего мира в то же мгновение испарилась. Полька как зачарованная следила за Иваном, приближающимся к гостинице, и досадовала, что ее чертов номер расположен под самой крышей и она не имеет возможности его разглядеть получше.