Читать книгу - "Король - Тиффани Райз"

рабом у темнокожей британской доминатрикс. Госпожа Фелиция была выше драки и отказалась давать показания на том основании, что никогда не обсуждает клиентов. Она томилась в тюрьме и держала обет молчания, пока стороны не завершили процесс. Он видел ее фотографию один раз в «Пост», но она не отражала всю ее темную красоту.

— Чем обязан такой чести? — поинтересовался Кингсли.

— Ты хотел поговорить со мной о работе в твоем новом клубе, верно? — спросила она.

— Да. Поэтому вы здесь? — уточнил он. Они могли поговорить об этом в его кабинете. Почему госпожа Фелиция в его спальне?

— Я признаю, что у меня были скрытые мотивы.

— Скрытые мотивы. Не просветите ли меня?

— Я увидела тебя внизу. И сразу же поняла, что хочу выпороть тебя и трахнуть. Сойдет за скрытый мотив?

Пах Кингсли напрягся при виде прекрасной женщины и ее стека. И все, кто знали хоть что-нибудь о БДСМ, знали, что эта женщина была самой отъявленной садисткой в городе. И, скорее всего, могла составить достойную конкуренцию Сорену.

— Ну? — спросила госпожа Фелиция.

Запись могла подождать.

Его член — нет.

Глава 22

— Почему Вы так уверены, что я позволю Вам пороть меня? — спросил Кингсли.

— Можешь и не позволить. В конце концов, ты можешь быть только доминантом, и мысли о подчинении женщине могут не привлекать тебя. — Она подошла к нему, стек покачивался позади нее, словно тигриный хвост. — Но опять же, может быть.

— Кто-нибудь видел, как Вы входили сюда, Maîtresse?

— До моего прихода в коридоре никого не было.

Кингсли выдохнул с облегчением. — Хорошо, — ответил он. — Пожалуйста, не обижайтесь…

— У меня много клиентов, которые предпочли бы, чтобы об их пристрастиях не сообщали всему миру. Ты не должен объяснять. Я очень осторожна.

— О Вашей осторожности ходят легенды, Maîtresse.

Она изогнула бровь. — Меня предупредили о твоем акценте. Они были правы.

Кингсли отчаянно хотел эту женщину, но он скорее умрет, чем позволит всему городу узнать о другой стороне его сексуальных предпочтений — покорно-мазохистской стороне.

Госпожа Фелиция медленно подошла к нему, наслаждаясь каждой секундой, преподавая ему урок терпения с каждым шагом.

— Я сделала комплимент его акценту, и он перестал говорить. Типичный свитч. Ни на секунду не можешь перестать вести игры разума, верно?

— Скажите, что я должен сказать, и я скажу, — ответил Кингсли.

— Кингсли, скажи, что ты хочешь, чтобы я выпорола тебя и трахнула.

Да. Боже, да. Да, он хотел, чтобы она сделала с ним все. Но…

— Мне бы этого хотелось, — начал он. — Но, видите ли, я…

Она положила ладонь ему на грудь.

— Твое сердце бешено колотится, — сказала она. — Ты напуган?

— У меня проблема, — объяснил он.

— Я вижу, ты чем-то обременен. Поделись своим бременем. Расскажи, как облегчить его, — сказала она, прикасаясь к его лицу, его лбу, его губам. Она пахла розами, словно английский сад.

— В меня стреляли, — ответил он, сфокусировавшись на приятнейшем аромате, а не на воспоминаниях. — В прошлом году. Недавно был с доминантом. И всплыли воспоминания.

— Что спровоцировало их? — решила уточнить она, очевидно, ничуть не обеспокоенная его откровением.

— Кое-кто прикоснулся кнутом к моему горлу.

— Твоему горлу. — повторила она, глядя на него и в него.

— Меня однажды душили.

— Понятно, — ответила она, спокойным и тихим голосом. — Я не буду трогать твое горло. И я не боюсь твоих флэшбэков. Если они будут, значит будут. Если нет, тогда… у нас будет больше времени для игр, верно?

Госпожа Фелиция провела рукой в перчатке по его волосам. Она сжала их в кулак на его затылке, заставляя запрокинуть голову назад.

Кингсли молчал.

— Я буду причинять боль так, как ты сегодня хочешь, — сказала госпожа Фелиция. — И никак иначе. Расскажи, что тебе нравится.

— Расскажу, Maîtresse.

— Так тебе нравится? — спросила она, сильнее потянув за волосы. — Нравится, когда обращаются как собственностью?

— Oui, Maîtresse, — подтвердил он.

— Тебе нравится боль?

— Больше всего.

— Сколько боли?

— Вся боль, — ответил он.

— Ты мазохист?

— Можете называть меня так.

— Чего ты не хочешь?

— Я не хочу ошейник, — ответил он. — Ненавижу их.

Госпожа Фелиция рассмеялась и сильнее потянула за волосы. Его глаза налились слезами из-за боли. Она была хороша, очень хороша.

— Я не стану надевать на тебя ошейник. Ничего на твое горло. Ничего кроме поцелуев. — Она прижалась губами к его шее и прикусила кожу над сонной артерией. Укус превратился в поцелуй и в еще один укус. — Твоя шея слишком соблазнительная, чтобы покрывать ее чем-то кроме моего рта. И к тому же, есть и другие способы порабощения мужчин, не требующие ошейников.

Она бросила стек на кровать и взяла Кингсли за запястье, притягивая его ладонь к себе между ног. Под кожаной юбкой ничего не было. Он обхватил ее там, положив ладонь на клитор.

— Один палец, — прошептала она. — Один.

Он проник одним пальцем между ее складочек и внутрь. Такая теплая, такая влажная. Он закрыл глаза.

— Тебе нравится быть во мне? — спросила она.

— Да, — выдохнул он.

— Если переживешь боль, которую я собираюсь причинить тебе, я позволю тебе снова оказаться во мне. И, может, позволю погрузить в меня член. Если примешь все, что я дам.

— Обещаю, Maîtresse, я вынесу все.

— Какое твое стоп-слово? — решила спросить она, в то время как Кингсли продолжал скользить внутри ее тела пальцем.

— У меня его нет.

— Выбери.

— Оно мне не нужно.

— У тебя флэшбеки после недавней травмы. Тебе оно нужно.

— Если произойдет флэшбек, значит, будем считать его стоп-словом.

Госпожа Фелиция рассмеялась, и Кингсли ощутил, как ее мышцы сжали его палец. Две недели… Он умирал от желания оказаться внутри нее. Ожидание почти убивало его. Но несмотря на это, он хотел боли, которую она ему предлагала, даже больше, чем секса. Прошло слишком много времени с тех пор, как он позволял себе наслаждаться той болью, которую причинял Сорен, когда они были подростками. Сегодня вечером он не собирался никому подчиняться. Но сейчас, когда Госпожа Фелиция была здесь, он понял, что подчинение именно то, в чем он больше всего нуждался.

Кингсли едва не застонал от разочарования, когда она снова схватила его за запястье и убрала руку. Но затем расстегнула его брюки.

— Не возбуждайся, — приказала она.

— Госпожа, если Вы выйдете из комнаты, тогда этого не произойдет.

— Ты взрослый мальчик. У тебя есть самоконтроль. Используй его.

Кингсли сосредоточил мысли на том, что, скорее всего, не возбудит его: политика, авиакатастрофы, тяжелые случая лишая, ванильный секс.

— Хороший мальчик, — похвалила она, просовывая два пальца между грудей и извлекая из корсета