Читать книгу - "Король - Тиффани Райз"

— Ох, — сказала Сэм кивая. — Но Кингсли, ты сказал, что твоя сестра вышла замуж…

Кингсли уставился на нее. Он сказал Сэм, что его сестра вышла за мужчину, которого он любил. Сегодняшняя ночь была не для того, чтобы все это ворошить.

— Вышла за кого? — спросил Сорен, он посмотрел на Сэм, потом на Кинга, и снова на Сэм.

— Я сказал Сэм, что моя сестра вышла замуж за напыщенного, высокомерного, самоуверенного, чрезмерно образованного претенциозного ублюдка.

— Это я, — подтвердил Сорен, поднимая бокал.

— Попался. Что же, оставлю вас, родственничков, поболтать. В этой комнате есть женщины, которые никогда не испытывали множественных оргазмов. Они нуждаются во мне. Я слышала, как они зовут меня по ночам.

— Иди, ответь на зов, — сказал Кингсли.

Сэм поклонилась им обоим и ушла.

— Что она хотела сказать? — решил уточнить Сорен.

— Ничего, — ответил Кингсли. — Совсем ничего.

Сорен наблюдал, как Сэм исчезает в толпе.

— Что ты знаешь о ней? — задал вопрос он.

— Все, что мне нужно, — сказал Кингсли.

— Это отличный неответ.

— Почему ты спрашиваешь? Она моя секретарша, не твоя.

— Следующие два часа я могу провести, рассказывая тебе все, что знаю о своей секретарше, Диане. Я знаю, где она родилась, где выросла, где ходила в школу, с кем встречалась, кем были ее родители… Можешь ли ты рассказать то же самое о Сэм?

— Почему тебя это волнует?

— Она знает, что я из Коннектикута. Она знает о твоей сестре. Ты назвал ей мое настоящее имя?

Кингсли молчал и сделал глоток шираза.

— Кингсли?

— Она должна была знать, — ответил Кингсли. — Если со мной что-нибудь произойдёт, кто-то должен найти тебя.

— Это я понимаю. И не возражаю против того, что ты рассказываешь ей все, что считаешь нужным, если у тебя есть веская причина так безоговорочно ей доверять. Если это действительно важно, то у меня нет проблем с этим. Мне любопытно, почему ты ей доверяешь так безоговорочно, когда так мало знаешь о ней.

— Я же сказал, что знаю о ней все, что мне нужно.

— Кое-кто знает довольно много о нас обоих, — напомнил ему Сорен.

— Я доверяю Сэм. И ты ей тоже можешь доверять.

— Ты влюблен в нее? Поэтому доверяешь?

— Я не влюблен в нее, — честно ответил Кингсли. Чувства, которые он испытывал к Сэм, отличались от любви. Или, может быть, это была любовь, но не такая как та, которую он испытывал к Сорену.

Сорен поднес бокал с вином к губам.

— Хорошо.

— Здравствуйте, Отец, — обратилась Блейз, появившись из ниоткуда. Кингсли никогда в жизни не был так рад видеть эту девушку. Она поднялась на носочках и поцеловала Сорена в щеку. — Как поживает мой любимый извращенный священник иезуит?

— Он все еще извращенец. — ответил Кингсли. — И все еще иезуит. В голове не укладывается, верно?

— Я должна спросить, кто такие иезуиты? — спросила Блейз.

— Это орден священников, основанный святым Игнатием Лойольским, — принялся рассказывать Сорен. — Мы начинали как миссионерский орден.

— Он говорит миссионерский. Я говорю военный, — вмешался Кингсли с широкой улыбкой. — Они совершили столько политических маневров в 1700-х годах, что папа распустил орден.

— Я до сих пор не простил Папу Климента XIV за это.

— Значит, иезуиты плохие священники? — спросила Блейз, очевидно довольная таким поворотом.

— Да, — подтвердил Кингсли. — Шаловливые священники, тогда и сейчас.

— По крайней мере, мы не в Легионе Христа20.

— Останови меня, если слышал это, — начал Кингсли. — Мужчина подходит к францисканцу и иезуиту и спрашивает: «Сколько новен нужно прочесть, чтобы получить «Мерседес-Бенц»?

— Я останавливаю тебя, — произнес Сорен.

— А францисканец спрашивает, — продолжил Кингсли, — у мужчины: «Что такое Мерседес-Бенц?» А иезуит отвечает…

Кингсли ждал. Блейз выжидающе посмотрела на Сорена.

— «Что такое новена?» — закончил Сорен, его голос сочился презрением. — На заметку, каждый знакомый мне иезуит может ответить, что такое новена.

— Что такое новена? — спросила Блейз.

— Отведи ее наверх и расскажи, — обратился Кингсли к Сорену. — Проведи с ней хороший строгий католический урок.

— Я провел десять лет в семинарии, — ответил он. — Будет преступлением потратить впустую столько лет тренировок.

— С Вашего разрешения, monsieur… — Блейз посмотрела на Кингсли умоляющими глазами.

— Повеселись с бичеванием, chouchou, — ответил Кингсли. Блейз поцеловала его в щеку. Затем она взяла Сорена под руку и повела его сквозь толпу вверх по лестнице. Кингсли посмотрел на полупустой бокал вина и поборол желание допить его одним глотком. Почему Сорен начал расспрашивать его о Сэм? Сэм не имела никакого отношения к Сорену. И кого волновало, что он не знал о ней многого? Ему было известно все, что нужно было знать. Сэм заботилась о нем. Она была на его стороне. Какими бы ни были ее тайны, она его не подставит.

Раздраженный Сореном и неизвестным козлом, приславшим запись, Кингсли покинул вечеринку и направился в спальню, перешагивая две ступеньки за раз. Он положит запись в сейф, переоденется и найдет Диксона. Он изобьет его до гребаной комы, если придется, но еще до рассвета Кингсли получит ответы. Шагая по коридору к спальне, он слышал крики удовольствия и боли, доносившиеся из комнат, мимо которых проходил. Иногда удовольствие и боль доносились из одной и той же комнаты. Он игнорировал их. Он был на задании.

Кингсли распахнул дверь в свою комнату. Возле столбика его кровати стояла женщина. Она была темнокожей, стройной и величественной. Ее сапоги, корсет, юбка и длинные перчатки — все из кожи. Ее плечи были обнаженными, и пышная грудь в декольте возвышалось над линией корсета. На шее у нее было кружевное колье, густые заплетенные в косу волосы были уложены в изящный узел, а за правым ухом красовалась бледно-розовая роза.

В руке она держала что-то длинное, черное и тонкое. Он сразу же узнал предмет.

Стек для верховой езды.

Кингсли молча ждал, ждал, когда домина заговорит.

— Я получила твои милые сообщения, — начала женщина с шикарным британским акцентом. — И цветы тоже.

Глаза Кингсли округлились.

В последнее время он посылал цветы только одной женщине. Две дюжины красных, белых и розовых роз в надежде, что она воспримет его интерес к ней всерьез. Очевидно, это сработало.

— Госпожа Фелиция, — наконец ответил он.

— Я испытываю нежность к цветам от мужчин, которые не боятся просить.

Госпожа Фелиция Трист была во всех газетах, когда он только приехал в город. Она была виновной стороной в бракоразводном процессе между бизнес-магнатом и его светской львицей женой. История была кровавым побоищем, кормлением стервятников. Непристойные репортеры не могли насладиться историей белого американца миллиардера, который был сексуальным