Читать книгу - "Твоя кровь, мои кости - Келли Эндрю"

— Сначала я этого не поняла, — сказала она. — Я не знала, как проникнуть в свои вены, не обескровив их. Как черпать из колодца, не пролив ни капли. Но теперь я это чувствую. Внутри меня есть ниточка, тугая, как силок. Все, что мне нужно сделать, это потянуть за нее и посмотреть.

Стебли серебристолистного люпина взорвались тонкими голубыми шипами. Почувствовав опасность, Питер сделал первый шаг назад.

— Уайатт…

Он прервался, почувствовав, как что-то мохнатое ползет по его лодыжке. Потом с удивлением посмотрел вниз и обнаружил, что его икры обвивает виноградная лоза. Широкие красные листья распустились, когда тростник стал толще, опутывая его бедра. Он медленно прививался к стройному стволу березы — поглощался, как зверь, вплетенный во вдовью паутину.

Только вместо паучьих бородавок Уайатт ткала мир одной лишь силой воли. Это было нечто такое, чего Питер никогда не видел. Все, что Уэстлоки умели делать, — это пускать кровь и брать взаймы. Ее отец заковал его в железные цепи и провел следующие пять лет, подрезая корни ивы, как садовод — терпеливо и настойчиво, — пока они не выросли так, как он хотел. В Уайатт не было ничего терпеливого. Она была сама ярость, само рвение — изучала быстрое развитие виноградных лоз со сверхъестественной сосредоточенностью.

— Уайатт, — повторил он, на этот раз тверже, чем раньше. — Уайатт, прекрати.

Виноградные лозы продолжали свое восхождение, новые побеги образовывались, а затем сплетались с неземной быстротой. Сила опалила воздух, когда ярость Уайатт вырвалась на свободу. Он боролся с путами, отказываясь умолять, даже когда его руки были туго стянуты крестообразно.

Он почувствовал, как это мгновенно прекратилось. Виноградные лозы затянулись достаточно туго, чтобы замедлить кровообращение, и он оказался подвешенным, как соломенный чучело. Уайатт вытянулась под ним, с тихим изумлением наблюдая за своей работой, ее ярость улетучилась под впечатлением от того, что она сотворила.

Он хотел сказать тысячу вещей, но на это не было времени. Она уходила. Уайатт уходила, а он оставался страдать в одиночестве целую вечность. Он хотел рассказать ей о том, что видел, когда на него смотрело залитое солнцем лицо стража смерти. Хотел умолять ее остаться. Но было слишком поздно.

Он всегда опаздывал.

— Ты была права, — сказал он ей вместо этого, — когда сказала, что я сломлен. Я столько раз развеивал свой прах, что иногда кажется, что от меня ничего не осталось, что можно было бы собрать обратно. И, да, это сделало меня жестоким. И разозлило меня. Так разозлило, что иногда я даже не могу смотреть на тебя. В чем же особенность гнева? Он является отличным катализатором, но быстро сгорает.

Она посмотрела ему в глаза.

— Что ты хочешь этим сказать?

Небо над головой почернело. Облака превратились в желчное море тьмы.

— Ты злишься на меня, — сказал он. — Это хорошо. Гнев — движущая сила. Держись за него. Прижми его к груди и двигайся быстрее. И, может быть, ты выберешься отсюда живой.

— Ты же не собираешься умолять меня отпустить тебя?

— Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы я умолял?

Слеза скатилась по ее щеке. Еще одна. И еще. Она позволила им упасть, и белый ясменник раскрылся у ее ног.

— Я хотела, чтобы ты любил меня, — призналась она. — Но думаю, ты не знаешь, что это такое.

От ее слов у него защемило в животе. Трава склонилась вокруг нее, превратившись в перья. Он никогда не забудет выражение ее глаз, даже когда все, что останется, — это темнота.

Даже когда мир сгорит дотла.

С колотящимся сердцем он наблюдал, как она повернулась к нему спиной. В прошлый раз, уходя, она брыкалась и кричала. На этот раз она высоко держала голову. И не оглянулась.

Он не знал, что хуже.

22. Уайатт

Деревья в конце подъездной дорожки стояли в тишине. Они поднимались из земли тонкими, лишенными ветвей стволами, словно древние стражи, охраняющие ворота. Уайатт стояла в траве по колено и вглядывалась в темный туннель дороги. В желудке у нее все распирало, гноилось и саднило. Лихорадка охватила ее так сильно, что стучали зубы.

В последний раз, когда она так выходила, на нее напал мимикрирующий. Выпотрошил и оставил умирать. Больше такого не повторится. Она этого не допустит.

— Гнев — движущая сила, — сказал ей Питер. — Держись за него.

И она так и сделала. Сжав кулаки, сдерживала гнев, пока он не превратился в узкое место в ее сердце, стянувшись в твердые сгустки силы, которые заставили ее видеть звезды. Она позволила гневу захлестнуть ее. Предательство. Ложь. Долгие годы обмана. Открытая могила Джеймса Кэмпбелла, взгляд Питера, холодный и опустошенный, как лед. Это наполняло ее все больше и больше, пока она не была близка к тому, чтобы выплеснуться наружу.

Ее план был прост: она должна была следовать по узкой грунтовой дороге, пока не доберется до первого перекрестка. Оттуда нужно было резко повернуть направо на асфальтированную дорогу. Там были дома. Соседи. Телефонные провода, трансформаторы и скрученные пучки кабелей Wi-Fi. Она найдет связь и позвонит матери.

С того места, где она стояла, кроны деревьев казались странно темными. Подгоняемые порывами ветра, верхние ветви щелкали друг о друга, как когти. В этом было что-то зловещее. Она напряглась, прислушиваясь к раскатам грома за спиной.

Действуй быстрее.

В тот момент, когда она ступила на тропинку, ветер стих. Ей показалось, что она вышла за пределы времени, мир словно остановился. Птицы не пели. Жуки не стрекотали. Ничто не шелестело, не летело и не щелкало.

Она шла по дороге, наблюдая, как зеленые бутоны пробивают свои головки сквозь спутанный ковер прошлогодних осенних листьев. При виде бледно-желтых первоцветов, распускающихся у ног, ее гнев превратился в восхищение. До сих пор все, во что ей удавалось вдохнуть жизнь, было пропитано гнилью. Прорастало смертью. Но это? Тут было что-то новенькое. Оно было прекрасно. Она стояла на тропинке, как вкопанная, и смотрела, как на ближайшем бревне раскрывается гроздь белых кровохлебок.

— Уайатт! — Звук ее имени прозвучал как выстрел. Она замерла, ее сердце пропустило удар. Где-то над головой послышалось хлопанье крыльев. Послышались шаги, тяжелые и быстрые, а затем прямо у нее за спиной раздался голос. — Я знаю, ты меня слышала. Не притворяйся, что нет.

Она со всех ног помчалась по дорожке, сжимая раскаленный добела очаг боли в животе.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, Уэстлок!

Крик обрушился