Читать книгу - "Журналистка на королевском отборе - Полина Змееяд"

окружено королевскими гвардейцами, – спокойно и холодно произнес Филипп, от стальных ноток в его голосе у меня по спине поползли мурашки.

Никто не пошевелился, и я с удивлением покосилась на Верховных. Они настолько самоуверенны или еще просто не поняли, что проиграли? Если сейчас решатся напасть на принца, свидетелями этому станут несколько десятков стражников, которые – я давно слышала – топчутся снаружи. О них я догадалась, как только мы вернулись в город, но появления Филиппа не ожидала. Священники, кажется, тоже.

– Немедленно сложите оружие, если хотите жить и остаться свободными, – приказал Филипп.

На этот раз наемники, переглянувшись, подчинились. Вслед за ними остальные мужчины в балахонах опустили арбалеты. Его Высочество махнул мне и Малкольму, призывая идти всед за ним, и вышел из комнаты. Я кое как протиснулась в дверной проем, больно поцарапав правое крыло, вслед за мной из темноты вынырнул и граф.

Как только мы спустились на первый этаж, десяток гвардейцев как по команде взбежали по лестнице. Пока они возились с ворчащими и ругающимися на все лады Верховными, с которых враз слетело все показное благочестие, Филипп подошел к Орто. Его уже держал двое молодых парней, на вид его ровесников.

– Что-нибудь хочешь ему сказать? – принц указал на бывшего помощника Малкольма. Я с затаенной надеждой посмотрела на оборотня, сама не зная, что ожидала услышать.

– Ничего, – не удостоив Орто даже взгляда, бросил граф. – Пусть отвечает за все, что сделал, по закону.

Я опустила взгляд, на душе почему-то стало тошно. Неужели честолюбие – такое уж большое преступление? И стал бы этот парнишка нарушать закон, если бы у него появились легальные способы продвинуться по службе? Может и нет. С другой стороны, множество таких же как он младших сыновей обедневших родов находят в себе силы жить честно.

От тревожных размышлений меня отвлекла хриплая ругань. Оглядевшись, я заметила, как опадают перья с крыльев и рук. Заметил это и Малкольм: он тут же набросил на меня плащ, скрывая стремительно линяющую кожу от взглядов десятка гвардейцев, которые спустились по лестнице, сопровождая знатных пленников. Те не были связаны или закованы в кандалы, шагали сами и довольно добро. Теперь я могла разглядеть лица всех троих и с удивлением поняла, что ошиблась в своих предположениях: обладателем самого хриплого голоса оказался покрытый сетью тонких морщин мужчина лет сорока, в котором при ярком свете не осталось никакой величественности и таинственности. Тот, кто говорил тихо и хрипло, оказался самым старым, лицо его бороздили глубокие морщины, которые никак не сочетались с яростной руганью, тщательно процеженной через стиснутые желтые зубы.

– Доставьте моих почетных гостей во дворец, – распорядился Филипп, когда гвардейцы замерли напротив него.

Потом принц повернулся ко мне, в его взгляде я заметила затаенную грусть, которая быстро сменилась показным благодушным спокойствием.

– Вы оба можете остаться в городе. Финальный бал отбора, на котором будет объявлена победительница, состоится во дворце.

Я невольно попыталась угадать, какую же из девушек Филипп назовет своей невестой, однако так и не преуспела: казалось, его не интересовала ни одна из них. Впрочем, занимаясь то расследованиями, то статьями, я могла чего-то просто не заметить. Зато сейчас отлично видела, как Малкольм сжал кулаки и как побелели костяшки его пальцев. Злится, но из-за чего? Я хотела спросить, но граф отрывисто поклонился принцу, развернулся на пятках и вышел, на ходу обращаясь человеком и подхватывая одежду, которую ему протянул один из подчиненных. Чего это он? Все ведь хорошо прошло, мы победили!

Глава 60

На следующее утро я вернулась в кабинет. Ллойд и Марко встретили меня широкими улыбками и россыпью шуток, Донован смотрел хоть и добродушно, но с подозрением.

Я втянула носом запах табака, едкой краски и бумаги, показавшийся вдруг слишком резким, разглядела множество пылинок, которые летали в лучах рассветного солнца, просочившихся через неплотно задвинутые шторы.

Все здесь казалось мне таким знакомым, но таким скучным, что хотелось взвыть. Но я, увы, не волчица.

– Итак, Хоук, за тобой еще одна статья! – редактор потер маленькие потные ладони и масляно улыбнулся. – О финальном бале и о том, как Его Высочество объявит победительницу! А потом в городе начнутся летние карнавалы, ты будешь просто нарасхват!

– Карнавалы?! – я в два широких шага подошла к своему столу и уперлась на столешницу, скрестив руки на груди. – А мне вдруг на мгновение показалось, что я доказала свои способности и могу брать более значимые сюжеты.

Коллеги-журналисты притихли и удивленно переглянулись. Ллойд криво усмехнулся, но быстро вернул лицу невозмутимое выражение. Марко остался спокоен, но в наклоне его головы и в мягком взгляде мне почудилась жалось. Или это мне себя в кои-то веки хочется пожалеть?

– Хоук, дорогая, я ведь не могу рисковать таким отличным работником. Для тебя всегда найдется прибыльная и безопасная работа, – полные губы Донована растянулись еще шире, хотя казалось, это невозможно. – Конечно ты можешь писать любые сюжеты, но для нас всех важно твое здоровье и комфорт…

Вот ты как заговорил! Ну уж нет.

– Я хочу расторгнуть контракт, – неожиданно даже для самой себя выдала прямо в лицо редактору. Его перекосило, добродушная гримаса тут же сменилась злобной, но он заставил себя сдержать ругать. Я видела, как дернулся его кадык, будто он проглотил очередное упоминание моих нечестивых предков.

– Тебе придется заплатить штраф, – с мерзкой улыбкой, выдавленной явно через силу, выдал он.

– Тех денег, которые я заработала за последние пару недель, на это хватит с избытком, – я, не медля, достала свой экземпляр договора и положила на стол, расправляя помятые углы. Долго же он тут пылился.

Мы торговались с редактором больше часа. Он складывал руки на необъятном животе, который как будто бы еще вырос с тех пор, как я видела его в последний раз. Утирал пот с лица засаленным платком, причитал и ругался, но я оставалась непреклонна: даже статью о бале писать отказалась, настолько вдруг противно мне стало все происходящее. Наконец, получив остатки гонорара на руки, я с чистой совестью порвала бесполезный уже лист контракта и бросила перед лицом Донована. Он уже не злился, смотрел с какой-то тоской то на деньги из моего гонорара, которые остались в его руках в качестве уплаты за разрыв контракта раньше срока, то на бумагу. Углубляться в причины его внезапной апатии не хотелось, так что я просто побросала вещи из ящиков стола в сумку и вышла, хлопнув напоследок дверью.

Оказавшись на шумной улице, едва не попала