Читать книгу - "Кто хочет замуж за герцога? - Сабрина Джеффрис"

потому что пытался закончить пьесу, но финальная сцена никак ему не давалась.

Торн положил на тарелку тост и ломтик бекона и сел напротив сестры.

— Ты, конечно, сегодня еще не виделась с нашей гостьей, — сказал Торн.

— Нет, — ответила Гвин. — Но я не сильно из-за этого переживаю. Роузторн, насколько мне известно, место вполне безопасное.

— Мы так же думали и о Каримонте.

— Но в Каримонте охраны у лаборатории не было, а здесь есть — благодаря тебе.

Торн выругался про себя. Он не переживал за ее безопасность. Он злился из-за невозможности с ней увидеться.

— Она что, не желает сидеть с нами за одним столом?

— А если и не желает, что с того? Она здесь не ради светского общения. Ты дал мне это понять с предельной ясностью, когда попросил побыть ее компаньонкой, — сказала Гвин и со вздохом опустила газету на стол. — Как же ты тогда выразился? Ах да! «Не рассчитывай, что она будет бродить с тобой по округе, кататься на лошади или беседовать об архитектуре. Перед ней стоит важная задача. И ее нельзя отвлекать». Может, тебе стоит следовать собственному совету?

— Я не мог предугадать, что она вообще не будет с нами общаться сутками.

— Но три дня — не такой уж долгий срок. И, если честно, наблюдая за тем, как ты вел себя за ужином с мистером Джанкером, я ее не виню.

— Он сам вел себя как свинья, — проворчал Торн.

— Потому что пользовался своей известностью, чтобы с ней флиртовать?

Торн едва не прикусил язык — так сильно ему хотелось рассказать Гвин, что Джанкер — никто и известность его не стоит выеденного яйца. Но, открывшись Гвин, он рисковал тем, что она раскроет его тайну Оливии.

— На месте Джанкера ты поступил бы так же, я тебя знаю, — с лукавой усмешкой заявила Гвин.

— Пожалуй, — буркнул Торн.

Гвин, по всей видимости, посчитала тему исчерпанной и вновь взялась за газету. Иногда Торну казалось, что Гвин догадывается о том, кто является истинным автором пьес Джанкера, но разве в таком случае она сама не заговорила бы с ним об этом?

Не рассчитывая более получить от Гвин информацию по интересующей его теме, Торн взял отложенную Гвин газету и принялся за чтение и еду.

Через некоторое время в комнату для завтрака вошел дворецкий и сообщил о визите констебля.

— Аптон, констебль, говорит, что вы оставили ему записку.

— Так и было. Проводи его сюда.

Дворецкий удалился, и Гвин спросила у брата, не скрывая тревожного любопытства:

— Зачем тебе понадобился констебль?

— Затем, что, если Оливия определит, что отец Грея был отравлен, нам придется выяснить, не был ли тот несчастный случай с нашим отцом кем-то подстроен.

— Понятно, — со вздохом сказала Гвин, и в то же мгновение в сопровождении дворецкого в комнату зашел констебль — сморщенный старичок с большими ушами и белыми кустистыми бровями.

— Прошу прощения, что заставил себя ждать, — беспокойно теребя в руке шляпу, сказал старик. — Только вчера поздно вечером вернулся из Лондона.

— Нет нужды извиняться, — сказал Торн. — Спасибо, что нашли возможность прийти сразу по приезде. Не хотите ли позавтракать с нами?

— Благодарю, я уже позавтракал. Но от кофе не отказался бы.

— Может, вы предпочитаете чай? — предложила Гвин. — Чай у нас тоже имеется.

— Кофе меня вполне устроит, миледи.

— Присаживайтесь, — предложил гостю Торн, а Гвин налила Аптону кофе.

Констебль, усаживаясь в кресло напротив Торна, с опаской посмотрел на Гвин.

— Моя сестра осведомлена о том, какой именно вопрос я собираюсь обсудить, — поспешил развеять опасения констебля Торн, но дверь в комнату все же плотно прикрыл. — У нас есть к вам несколько вопросов касательно той аварии, в которой погиб наш отец, — сообщил Торн, решив не ходить вокруг да около. — Вы ведь уже тогда были констеблем, верно?

— Да, ваша светлость, — гордо выпятив грудь, сказал Аптон. — Я служу констеблем вот уже сорок лет.

— Когда не заняты в своей скобяной лавке в городе? — не без сарказма уточнил Торн.

— Лавка принадлежит моему сыну, ваша светлость, а я ему лишь помогаю. Надо же чем-то зарабатывать себе на жизнь.

— Кто же спорит, — сказал Торн. И действительно, поскольку работа констебля никем не оплачивалась, трудно было ждать от блюстителей закона полной отдачи. — Суть дела вот в чем: у нас есть основания подозревать, что наш отец погиб не в результате несчастного случая, а стал жертвой преступления.

— Мне об этом ничего не известно, ваша светлость, — нахмурившись, сказал констебль.

— Вы ведь понимаете, — деликатно покашляв, сказала Гвин, — что вас никто ни в чем не обвиняет. Мы лишь пытаемся докопаться до правды. Ведь в той аварии погиб не только наш отец, но и еще два лакея. А кучер остался калекой.

— Вот именно, — подхватил Торн, благодарный сестре за то, что она помогла повернуть разговор в нужное русло. Он всегда поражался способности Гвин расположить к себе людей. У него самого это плохо получалось. — А вы, Аптон, единственный, кто может нам что-то рассказать. Управляющий поместьем умер пару лет назад. Я подумал, что раз вы осматривали экипаж в тот день, то, возможно, вспомните, какие именно были там повреждения.

— Любая мелочь может оказаться полезной. Мы очень на вас рассчитываем, — с любезной улыбкой сказала Гвин.

Констебль допил кофе и, поставив пустую чашку на стол, сказал:

— Карета была разбита в щепки, так что отремонтировать ее уже не представлялось возможным, но сиденье кучера нашли позади кареты на значительном расстоянии от нее. Скорее всего, сиденье отскочило первым, что напугало лошадей, они понесли, а потом случилось то, что случилось.

— То есть крепления могли быть ослаблены специально? — спросил Торн. По спине его пробежал неприятный холодок. Дело в том, что несколько месяцев назад, по утверждению мужа Гвин, готовилось покушение на самого Торна, и убить его пытались именно так: ослабить крепление сиденья к раме кареты.

— Полагаю, что это возможно. Как бы там ни было, карета развалилась на ходу, придавив собой вашего отца, а оба кучера на запятках погибли от удара о камень, — сказал констебль и, покачав головой, добавил: — Простите меня, герцог, но я надеюсь, что вы ошибаетесь. Ваш отец был хорошим человеком и прекрасным хозяином. Арендаторы его любили. Не могу представить, кто бы мог желать ему смерти.

— Спасибо на добром слове, констебль, — сказала Гвин. — Мы оба родились уже после его смерти, и нам ничего не остается, кроме как полагаться на добрых людей, таких как вы, чтобы узнать о нем хоть что-то. Мама не любит о нем говорить. Они были