Читать книгу - "Пока не будешь счастлив - Анастасия Нуштаева"

я едва не завалилась. Одеяло запутало ноги, словно живое, и теперь мне пришлось потратить несколько секунд, чтобы сбросить его. Ярик за это время не шевелился – только носом шмыгал и следил глазами за моими руками, которые справлялись с одеялом.

Спустя вечность я поднялась. Тут-то Ярик перепугался, судя по его глазам, вперившимся в меня, словно я была мантикорой, а он… ну, он так и был маленьким мальчиком. Из-за страха Ярик не шевелился.

– Убирайся, я говорю!

Я подобралась к Ярику и развернула его за плечи, чтобы он смотрел на дверь. Ярик ощущался в руках, как теплая восковая кукла. Еще и немного влажная – видимо, вспотел от страха. Я ладонями обхватила его за бока и поволокла к выходу. Тут он отмер и стал сопротивляться, извиваться, словно уж, только на палец не наматывался.

Мой взгляд опустился на его макушку, и мне жутко сильно захотелось треснуть Ярика по голове.

От этой мысли мне сделалось страшно. Словно ошпарившись, я отпустила Ярика и зажала рот руками. Почему мне захотелось это сделать? На миг я представила, как Ярик заревет, если я его стукну, какой мягкой покажется мне его голова и что, если сильно постараться, Ярик упадет. На тот же миг я почувствовала что-то типа удовлетворения или счастья… неужели жестокость может меня радовать?

Вырвавшись, Ярик бросился к двери. Теперь упрашивать его не приходилось. Правда, покинуть комнату он так и не сумел. Дверь распахнулась, едва не стукнув Ярика, и на пороге встала мама.

– Что здесь происходит?

Судя по голосу, мама была зла. Только я этого не видела. Я так и стояла, прижимая ладони ко рту и невидяще смотрела перед собой.

Ярик разрыдался. Потом он, наверное, прижался к маминой ноге, как делал всегда, когда хотел показать, что его надо поднять на руки. Словами он уже не просил этого. Мама ругала его за такое, говорила, что он слишком большой и тяжелый, чтобы сидеть на руках. Ярик от этих слов расстраивался – видно было, ему не хочется взрослеть, раз у взрослости такие условия.

– Алиса, – услышала я.

Звук слышался будто сквозь закрытую дверь. Он был тихим, но резким, как гром без дождя. Я вздрогнула и обнаружила, что сижу на полу, а не нависаю над Яриком. Затем подняла голову и посмотрела на маму.

Сидя, я была ниже Ярика, и теперь они с мамой возвышались надо мной, как церберы. Точнее, мама в самом деле выглядела цербером, а Ярик тянул только на голодного щенка.

– Что происходит? – повторила мама.

Я бы сказала, что происходит, но какой смысл, если она мне не поверит? Ярик ежедневно досаждает мне. Он как китайская пытка водой, капает на меня и капает. И вроде нет ничего такого в этих каплях, и поначалу они едва ощущаются. Но после тысячного раза башню срывает. Именно это сейчас произошло со мной. Но мама не поймет, нет.

Я молчала, и Ярик тоже молчал, видимо, боялся, что если хоть слово скажет, то я снова брошусь на него. Хотя я не собиралась этого делать. Гнев угасал во мне, хоть и медленнее, чем появлялся.

– Ярослав, скажи, что случилось? – произнесла мама, уяснив, что я буду молчать, пока не станет совсем невмоготу.

К Ярику она обратилась строго, но без гнева, как ко мне. Ярик всхлипнул, бросил на меня взгляд, один, второй, а потом сказал:

– Алиса наорала на меня…

Затем он снова зарыдал. Мама спросила у него еще что-то, но больше ничего путного не вытащила. Тогда она снова обратилась ко мне.

– Алиса, зачем ты накричала на него? Что Ярик сделал тебе? Сегодня же Новый год…

Я вскочила с пола. Было жарко, хотя, едва проснувшись, я чувствовала, что пальцы ног замерзли.

– Да он сам довел меня! Он постоянно приходит и… и…

Я не могла продолжить. Все, что я скажу, прозвучит ужасно глупо. Что Ярик делает, что я так бешусь? Кричит «доброе утро»? Выдергивает подушку из-под головы? Разве это не ерунда?

– И что, Алиса?

Мое имя мама произнесла по слогам. Это меня бесило. Еще больше меня бесило, что я не знаю, как ответить. Бессилие – вот мое нелюбимое чувство. И почему в этой проклятой петле времени я так часто его ощущаю? Может, в этом суть? Прожить худшие чувства, худшие моменты?

– Просто уйдите, – сказала я, вдруг обессилев.

Вот бы хоть раз они меня послушались! Но нет. Даже сейчас, наблюдая, в каком я состоянии, мама уперлась:

– Мы не уйдем, пока ты не извинишься.

Фраза была спокойной, будто мама только зашла, я только проснулась, а Ярик и вообще не приходил. Но тем не менее она сработала, как красная тряпка. Я подалась к ним и закричала:

– Я не буду извиняться! Еще чего! И вообще!..

Я присела и схватила Ярика за руки. Хотя он держался за мамину ногу изо всех сил, я с легкостью оторвала его. А затем закричала ему в лицо:

– Больше никогда так не делай, слышишь?! Не приходи ко мне! Я не хочу видеть тебя! Я тебя ненавижу!

– Алиса!

Мама подняла Ярика на руки и прижала к себе. Тот заливался слезами, так что вряд ли услышал хотя бы половину моих слов.

– И нет никакого Деда Мороза! – продолжала я. – Ни его нет, ни твоей дурацкой зубной феи, ни-че-го! Чуда не существует!

Ярик прятал лицо в мамино плечо, на котором ткань халата промокла так быстро, что я уже вспомнить не могла, какого она была цвета. Ярик меня не слышал. По крайней мере, мне захотелось в это поверить через секунду, как я все это произнесла.

– Алиса, ты что творишь?!

Мама развернулась, но я зря понадеялась, что она уходит. Она просто встала так, чтобы я не могла дотянуться до Ярика.

– Уйдите! – закричала я.

Я повторила это слово еще тысячу раз, прежде чем мама отчаялась. Она не смогла выбить из меня что-нибудь еще, тем более извинения. Через ужасно долгое время, за которое я успела сорвать голос, иссушить все слезы и выбиться из сил, хотя проснулась пятнадцать минут назад, они наконец-то ушли. Дверь громко хлопнула, и будто бы в отместку я пнула ее. Пинок был сильным и болезненным. Теперь становиться на правую ногу было невозможно, и к кровати я попрыгала. Упав на нее, я зарыдала, как некогда рыдал Ярик. Может, сильнее.

Не знаю, сколько я так пролежала. Словно застряв лицом в одеяле, я не шевелилась, хотя воздуха не хватало. Здорово было бы удушиться, но не хотелось,