Читать книгу - "По праву крови - Ксения Родионова"

сколько я провалялся так. Шум и голоса снаружи постепенно затихли. Освобожденных расположили во другой палатке. Я выбрался из мешка, накинул его на плечи. У костра две фигуры: огромная сгорбленная спина Гастона, напротив него Сиху снимал перчатки, разматывая защитные ленты на запястьях. Я приблизился, сжимая края спальника. Под куполом не завывал ветер, но дрожь всё равно пробежала по телу. Тишину у костра нарушал только треск поленьев и тяжелое дыхание Гастона. Сиху, закончив разматывать ленты, аккуратно сложил их в кожаный чехол. Его движения были экономичны, лишены суеты.

— Все целы? — негромко спросил я.

Холодные, оценивающие глаза Сиху скользнули по мне с головы до ног, задержались на ссадинах, синяках. Ни тени жалости, только холодный анализ повреждений боевой единицы. Он без слов взял чёрный походный котелок, стоявший у ног Гастона, и налил густой, дымящийся кофе в жестяную кружку. Гастон, уловив жест командира, молча подвинулся, создавая своей массивной фигурой дополнительный заслон от случайных глаз и сквозняка. Сиху протянул мне кружку. Я устроился рядом с Гастоном.

— Сегодня все пытаются меня напоить горячим.

— Радуйся, что она не плеснула тебе тот чай в лицо, — хмыкнул Сиху, имея ввиду инцидент с Мией.

Сиху скрёб пятернёй намокшие от снега тяжёлые чёрные кудри и откинул их на бок, чтобы не закрывали здоровый глаз. Через всю правую половину лица пробегал безобразные шрам, который оставил его без второго глаза и наградил непередаваемой харизмой. Теперь в пустой глазнице он носил искусственный глаз с сигилами, позволявшими ему быстрее проникать в сознание других.

— Садись. Пей, — его голос ровный, как поверхность озера перед бурей, без приветствия, без предисловий. — Ты функционален? Отравления, внутренние кровотечения, признаки ментального воздействия?

Я поёрзал на колоде, оценивая функциональность, как выразился Сиху, собственного тела. Горячий металл кружки обжигал ладони, но это было лучше леденящего холода внутри.

— Ребра болят. Голова гудит. Больше ничего. Менталку… не чувствую, — хрипло ответил, сделав глоток обжигающей горечи. — Кирон копался, но… не нашёл нужного. Защита сработала.

Сиху кивнул, его взгляд на мгновение стал остекленевшим, а я почувствовал легчайшее прикосновение щупальца чужого сознания к своей ментальной броне. Проверка. Быстрая, профессиональная. Сиху моргнул, вернувшись в реальность.

— Убедился? Мог бы и спросить разрешения, прежде чем лезть в голову.

— Ты наломал дров везде, где можно, хоть дом строй, так что не возмущайся. Защита цела. — ответил он и отхлебнул из своей кружки. — Много увидел из документов?

— Не всё, чуть больше половины.

Сиху вздохнул.

— Позже покажешь.

Он бросил в костёр щепотку трав и хвои из жестяной банки возле ноги. Аромат полыни и смолы смешался с дымом костра, проясняя разум.

— Кирон оставил след? Отраву? Иллюзию? — его взгляд стал пристальным, словно он пытался разглядеть трещины в моей ментальной броне не снаружи, а изнутри.

— Не думаю. Но… — я замялся, вспоминая мерзкие прикосновения чужого сознания, попытки вырвать воспоминания об Анне. — Он играл с ней. С Анной. В моей голове. Показывал… как она страдает.

Сиху медленно кивнул. Он отпил чаю, его глаза не отрывались от Кайдена.

— Значит, рана глубже рёбер, — произнес он почти беззвучно. Пауза повисла тяжело. — Она жива. Она борется. И ненавидит его сильнее, чем верит в твоё предательство. Это её броня.

— Откуда тебе знать? — вдруг взорвался я. — Он внушил ей, что она убила меня! Какая к чёрту броня⁈

Ещё глоток.

— Ты хочешь поговорить о том, как твоё неподчинение привело к этому дерьму? — спокойной спросил. — Какой был приказ?

— Я помню приказ.

— А ну-ка?

— Извлечь документы и вернуться с ними.

— А ты чем занимался?

— Вы с Мией сговорились что ли? Да! Я облажался! Да, я трахался вместо того, чтобы хватать бумажки и бежать к тебе.

Я зашвырнул чёртову кружку во тьму.

— Ну вот и наш герой, — его голос прозвучал тихо, но с лезвием стали. Он поднялся и шагнул к костру, пнул полено, выбив сноп искр. — Удобно устроился? Пока Мия рисковала шеей, вытаскивая тебя из этой консервной банки? Пока Гастон ловил заклинания своей шкурой?

Гастон что-то невнятно пробурчал, явно не желая участвовать в наших разборках. Он потупился, его массивная фигура казалась внезапно меньше.

— Твоя сентиментальная авантюра чуть не стоила мне двух лучших бойцов и всего анклава. Я начинаю сомневаться в том, что твоя ценность настолько велика.

Я выдавил горький смешок. Моя ценность. Да кому она нужна? Гнев и стыд поднялись волной.

— Я не просил… — начал я, но Сиху перебил, сделав шаг вперёд.

— Молчать! — его голос не повысился, но в нём зазвенело предупреждение. — Ты и не думал просить. Ты вообще думал? Или твоя голова была занята исключительно рыданиями твоей принцессы в неприступной башне? — Сиху презрительно фыркнул. — Кирон сыграл на твоей слабости, как на расстроенном фортепиано. И ты дал ему это сделать! Из-за тебя Инквизиция теперь знает, что мы в курсе о конвое, что у нас есть источник внутри, он, кстати, теперь под угрозой. Из-за тебя они усилят охрану центра, усложнят добычу информации.Ты подарил им время и предупреждение на блюдечке.

— Сиху, она там из-за нас! — я не слышал его обвинений, не хотел слышать, я и так знал все свои ошибки.

— Сопутствующие потери.

Я уставился на него не в силах найти слова. Не верил собственным ушам. Наконец выпалил:

— Сопутствующие потери? Ты готов защищать только тех, кто поддерживает твои идеи?

— А ты стал бы так переживать, не грей она твою постель? — ответ Сиху источал яд.

— С каких пор мы пускаем в расход невинных⁈

Он покачал головой.

— Сиху!

— Невинных? Ты забыл, в каком мире живёшь? Здесь каждый выбор — это кровь. Ты выбрал её и подставил всех нас.

— Значит, её можно просто списать?

— Нет, — он замолчал и уставился в огонь.

— Ты предлагаешь бросить её?

— Я предлагаю перестать быть обузой. Восстановись. Потом действуй. Но если снова полезешь без плана, я сам придушу тебя, чтобы не мешал.

— Ты бы смог? Если бы это была…

Я знал, что переступил черту. Не имел права упоминать его жену.

— Не смей. Ты не знаешь, через что я прошёл. И не узнаешь, пока не перестанешь видеть только свою боль.

Я молчал. Грудь тяжело