Читать книгу - "В плену удовольствия - Элизабет Торнтон"

— Так она зародилась. С тех пор я многому научился.

Ева была поражена, хотя и не смогла сдержать смех.

— Разве ваша кузина не беспокоилась о своей репутации? Что сказал бы её жених, узнай он об этом?

— Мораг уверяла, что Родерик вызвал бы меня на дуэль, но это только добавило бы мне уважения среди сверстников.

— А ещё могло привести к вашей смерти, — возмущённо возразила Ева. — Об этом вы подумали?

— А… нет. Не думаю. Я хороший фехтовальщик. Кроме того, кузина сказала, что разорвёт помолвку и это разобьёт сердце Родерика. Он был по уши в неё влюблён.

Ева расслабилась и внимательно посмотрела в смеющиеся глаза Эша.

— Вы всё выдумали!

— Не совсем. Я слегка приукрасил факты, чтобы притвориться более интересным, чем есть на самом деле.

Мисс Диаринг уже была готова обидеться, но он остановил поток язвительных слов, чуть не сорвавшихся с её языка, — всего лишь сунув виноградину в открытый рот Евы.

— Я солгал о Родерике, — признался лорд Эш. — Он бы долго смеялся, попытайся кто-нибудь сказать ему, что Мораг мной увлеклась. Родерик называл меня «боязливым зверьком». Он был не настолько глуп, чтобы подумать, будто кузина мне по силам.

Эш наклонился и серьёзно посмотрел Еве в глаза.

— Я рассказал вам обо всём под большим секретом. Не хотелось бы, чтобы история моего мошенничества распространилась. Мне нужно думать о своей репутации.

Он над ней потешается! Ева вернула ему задушевный взгляд — вот только она не шутила.

— Я могу заглянуть вам в душу, Эш Денисон, — промолвила она мягко, — и хотя верю каждому сказанному вами слову, вы рассказали мне не всё.

— Я — открытая книга, — запротестовал он.

Ева расслабилась и задумчиво посмотрела на него:

— Тогда расскажите, что случилось с вашей мамой. Анджело назвал её «хрупким цветком». Что он имел в виду?

Брови собеседника поползли вверх, затем лорд Денисон потянулся за своим бокалом и сделал большой глоток.

— Что ж, — наконец произнёс он, — никто никогда не назовёт вас «боязливым зверьком», мисс Диаринг, но это одно из ваших качеств, которым я всегда восхищался.

Впрочем, это прозвучало не так, словно он восхищался, и, обратившись к ней «мисс Диаринг», Эш установил между ними некоторую дистанцию.

От неприятной обязанности извиняться Еву спасла остановившаяся возле них Анна Контини. С её руки свисала маленькая корзинка из ивовых прутьев. Указывая на две тарелки на придиванном столике, писательница спросила:

— Вы закончили есть? Если да, то я бы хотела выбрать угощения для моих дорогих осликов.

— Пирожки с устрицами? — выразил сомнение Эш, когда Анна смахнула содержимое его тарелки в свою корзинку. — Ваши ослики едят пирожки с устрицами?

— Просто поразительно, что едят ослы, — невозмутимо ответила она, глядя на тарелку мисс Диаринг. — Вы будете этот пирог со свининой, Ева?

— Нет, я приберегла его для ваших питомцев.

— Вы так добры.

Когда Анна отошла, Эш заметил:

— Эта женщина действительно экстравагантна. Если бы я подбирал ей одежду…

Он посмотрел на Еву, она на него, и оба улыбнулись.

Но мисс Диаринг знала кое-что, о чём не догадывался её собеседник. Угощение предназначалось не для осликов, а для маленькой беглянки из Бедлама. Они с Анной посоветовались и вместе разработали план, как обеспечить Нелл достаточным количеством еды.

Лёд был сломан. Эш спросил:

— Не могли бы мы вернуться к тому, с чего начали? Вы сказали, что не узнали те сады. Может, продолжим с этого момента?

Ева была рада последовать его примеру.

— Я записала свои впечатления, — сказала она, вынимая из ридикюля сложенный листок писчей бумаги. — Ехидные замечания не разрешаются.

— Я подумал, что вы, возможно, захватили свою маленькую записную книжку.

— Это очень близко к ехидному замечанию.

— Я весь внимание.

Ева развернула листок с заметками и вздохнула:

— Всё, что у меня есть, — это вопросы.

— Прекрасно. Давайте посмотрим, не совпадают ли ваши вопросы с моими.

Она снова тяжело вздохнула:

— Что произошло, когда Анджело опубликовал свои рассказы?

— Могу говорить только за себя. Я был в ярости. Он воскресил старую трагедию, намекая, что это убийство. Мне хотелось свернуть ему шею.

— Может быть, поэтому он и опубликовал эти рассказы, — о, не для того, чтобы ему свернули шею, а чтобы привлечь внимание к несчастным случаям, которые на самом деле были убийствами.

— Что? — возмутился Эш.

— Это всего лишь мнение, которое я предлагаю вашему вниманию, — торопливо произнесла Ева. — Вы просили прочесть рассказы и поделиться моими впечатлениями. Что ж, я не вижу эти истории в том же свете, что и вы. Они трагичные, да, но не думаю, что в них содержится злой умысел.

— В них есть злой умысел, если они лживы.

Эш задумался на мгновение, уставившись на склонённую голову собеседницы, и наконец сказал:

— Не знаю, почему я выплёскиваю своё разочарование на вас. Вы не сказали мне ничего из того, что не приходило в голову мне самому, просто я не хочу в это верить.

Его чёрные брови сошлись в суровую линию над задумчивыми глазами. Ева пожалела, что не удержала свой рот на замке. Она поделилась с ним своими догадками, а не убеждением, но, казалось, добилась лишь того, что вскрыла старую рану. Должно быть, это ужасно — думать, что твоего брата убили.

Брови Эша разгладились, и он тяжело вздохнул.

— Если ваше предположение верно, то Анджело по некоей причине опубликовал свои рассказы, чтобы привлечь внимание к убийствам трёх невинных людей. Будь я убийцей, то опасался бы того, что этот автор напишет дальше. Я бы заставил его замолчать до того, как он меня разоблачит.

— Что объяснило бы нападение на Лидию, — осторожно добавила Ева.

Неулыбчивые губы Эша медленно изогнулись.

— Это очень изящное предположение, — сказал он, — но оно вызывает вопросов едва ли не больше, чем даёт ответов.

— Я знаю, — хмуро ответила Ева.

— Например, если Анджело верит, что были совершены убийства, почему он не написал каждому в отдельности: мне, полковнику Ширеру и леди Тригг, чтобы поведать об этом? Зачем дожидаться, пока мы прочтём его рассказы в «Геральд»? А что, если их не напечатали бы в газете? Что тогда? И зачем ждать так долго, чтобы посеять в наших умах эти сомнения?

Плечи Евы поникли:

— Не имею ни малейшего представления.

— Но больше всего меня беспокоит вопрос, зачем кому-то надо было много лет назад убивать трёх невинных людей. Не могу говорить о горничной полковника Ширера или лакее леди Тригг, но я знаю своего брата. Гарри был серьёзно болен. Что плохого он мог совершить, чтобы вызвать ярость убийцы? Пока