Читать книгу - "Кровь богов и монстров - Люсинда Дарк"

брюк. Если бы я мог заставить эту штуку подчиниться, я бы это сделал. К сожалению, я действительно устал, и у меня нет никакого желания оставаться без сна на том, что обещает оказаться слишком маленьким импровизированным спальным местом, от которого будет болеть мой член и спина.

Я отворачиваюсь от Кайры и забираюсь на одело, откидываясь на него, заложив руки за голову. Одна сторона прижата к холодному стеклу окна, а другая едва удерживается, чтобы не свисать.

— Ложись спать, Кайра. Мы поговорим утром. — Я произношу эти слова, зная, что частично это ложь. Да, мы поговорим снова, но у меня такое чувство, что без бури и темноты дневной свет вернет мне чувство приличия и — надеюсь — приглушит мое желание раздеть ее догола и погрузить свой член в ее горячие глубины.

Я стискиваю зубы и закрываю глаза от этих мыслей, хотя это не спасает меня от них. Проходит такт, и хотя я прислушиваюсь к тихим шаркающим звукам, которые издает Кайра, забираясь обратно под простыни, я не сплю. Секунды складываются в неопределенные минуты, часы, и проходит вечность, прежде чем я ощущаю исходящее от нее мягкое сонное дыхание. Только тогда я тоже позволяю себе погрузиться в забвение и грезить о женщине, которая лежит совсем рядом.

Глава 15

Кайра

Мой затылок горит от осознания. На меня устремлено больше дюжины глаз. Боги, Смертные Боги и Терры — все смотрят, когда я прохожу мимо них по коридорам. Исчезла темная выделяющаяся черная форма Терры, и на ее месте длинные темные юбки королевского синего платья, одного из платьев Мейрин.

Почему у Мейрин? Потому что у меня на самом деле нет ничего своего, а Даркхейвены решили, что жалкое подобие коллекции одежды, которая у меня есть, неприемлемо. По какой-то причине, надев это платье, я сейчас чувствую себя больше их слугой, чем когда была на самом деле.

— Я удивлен, что мне не нужно говорить тебе смотреть вперед, — комментирует Руэн слева от меня.

Я прикусываю губу и отвечаю не сразу. Когда я проснулась тем утром, его не было на своем спальном месте. Должно быть, я была действительно измотана, если ему удалось улизнуть, не разбудив меня — или, возможно, моя энергия все еще истощена недавним удалением серы. Никто не знает, но я игнорирую тихий голос в моей голове, который подсказывает, что, возможно, я не считаю Руэна предателем, которым он когда-то был. Что, возможно… где-то, в глубине души, я могла бы доверять ему.

После паузы я, наконец, даю ему ответ. — Почему ты должен был мне это говорить? — Я спрашиваю, не глядя на него.

Ответ на мой вопрос исходит справа от меня. — Потому что все пялятся на тебя, и он ожидал, что ты посмотришь на них в ответ, — говорит Теос с оттенком веселья.

Моим ответом является низкое гудение в глубине моего горла, но я делаю паузу, когда мы подходим к началу коридора и открытой двери знакомого класса. Божественная история — один из немногих уроков, которые, как мне сообщили, я должна буду посещать в дополнение к дополнительным занятиям, чтобы достичь того же Уровня образования, что и другие Смертные Боги. Обучение, однако, еще не началось, и я могу только надеяться, что Кэдмон будет назначен ответственным и за это.

— А где Каликс? — С любопытством спрашиваю я, когда мы втроем входим в класс и встречаем более открытые взгляды. Это почти напоминает мне один из многочисленных аукционов в Преступном Мире, на который Офелия привела Региса и меня, пытаясь предупредить нас о том, что произойдет, если мы ослушаемся ее — помимо пыток, увечий и смерти.

Кровавые слуги, которые не слушают своего хозяина, оказываются в этих ужасных местах. При этом воспоминании меня пробирает дрожь, и не требуется особых усилий, чтобы засунуть его обратно в маленький темный ящик на задворках моего сознания и сосредоточиться на настоящем.

Я скорее ощущаю, чем вижу, как Руэн и Теос обмениваются взглядами. Я не знаю как — возможно, пребывание рядом с ними так часто в течение последних нескольких месяцев дало мне какое-то дополнительное ощущение Даркхейвенов. Они сами по себе являются языком и культурой, и понимание того, как они работают, оставляет у меня ощущение, что я изучаю совершенно новый вид Смертного Бога.

— У него другой урок, — говорит Теос, когда одна его рука касается моей поясницы, и он ведет меня вверх по ступенькам к местам в конце класса.

— Нет, это не так, — спокойно отвечаю я, подавляя фырканье.

Вспышка золотисто-белых волос проносится мимо моего поля зрения, когда Теос резко поворачивает голову в мою сторону. — Да, он… — начинает Руэн, готовый поддержать брата.

Я свирепо смотрю на Руэна, прежде чем прервать его. — Последние несколько месяцев я была вашей слугой — сопровождала вас на все занятия, — напоминаю я ему. — Я думаю, ты забываешь, что Терры на самом деле не невидимы. То, что ты не признавал меня, но приказывал мне, не означает, что меня там не было. Я уже запомнила ваше расписание и чертовски хорошо знаю, что вы трое учитесь в одном классе.

Руэн хмурится. — Я не игнорировал тебя, — тихо говорит он.

— Да, игнорировал. — Или, скорее, я подозреваю, он пытался, даже если и безуспешно.

Руэн открывает рот, но, что бы он ни собирался сказать, замолкает, когда Теос встает между нами. — Кайра, не начинай это здесь. Давайте просто займем наши места и поможем тебе пережить твой первый учебный день.

Я хочу поспорить. Меня охватывает желание, странная потребность выплеснуть все ощущения внезапного переворота в моей жизни на мужчину, стоящего за Теосом. Я не знаю, почему из всех людей именно на него. Возможно, это потому, что я все еще вспоминаю о том, что он сделал — об унижении, когда меня выволокли и выпороли на глазах у всей школы, о чем, к счастью, все они, кажется, забыли. Или, возможно, это потому, что наш вчерашний разговор и странные ощущения, которые он пробуждает во мне, все еще живы, держа меня на взводе.

Однако вместо того, чтобы дать волю своему разочарованию, я делаю глубокий вдох и, развернувшись, поднимаюсь по ступенькам в самый конец класса. По крайней мере, я надеюсь, что это сведет взгляды к минимуму, поскольку я уверена, что ни один Бог не оценит внимания где-либо еще, кроме как на них. В конце концов, Боги — тщеславные создания и такие хрупкие в своем