Читать книгу - "Почти полночь - Дж. С. Андрижески"

Вместо этого он оставил на багажнике вмятину в форме себя.

Это всё равно было чертовски больно.

Было так больно, что несколько секунд Ник вообще не мог пошевелиться, даже зная, что агенты и те, кого они вызвали на подмогу, скорее всего, уже на пути ко входу в Котёл. Поскольку этот вход находился всего в сотне метров от ржавой машины, у Ника было не так много времени.

У него определённо не было времени лежать там и чувствовать себя дерьмово.

Понимание пришло к нему как раз в тот момент, когда ему удалось скатиться с багажника машины на землю.

Он издал страдальческий стон.

Он моргнул один раз. Дважды.

Он уставился в усыпанное звёздами небо, зная, что всё это ненастоящее.

Несмотря на это, он мельком увидел себя на пляже, на сей раз обнажённым.

Он был мокрым, и его губы были солёными на вкус.

Гладкая доска для сёрфинга, определённо не самодельная, была воткнута в песок рядом с ним на длинном отрезке пустынного пляжа в темноте. Даледжем спустился к нему с высокой песчаной дюны, смеясь, бросил в него полотенцем, слишком мягким, чтобы быть домотканым, и сказал Нику, что он был идиотом, занимаясь сёрфингом в одиночку, и через час Джем даже не будет знать, то ли его съели акулы, то ли его унесло далеко в море.

Они были в Сан-Франциско.

В тот раз это должен был быть Сан-Франциско.

Не так ли?

Раздавшиеся поблизости голоса заставили Ника резко вздрогнуть.

Он моргнул и снова сосредоточился на звёздном куполе.

Чёрт, сколько же он так пролежал?

Глаза защипало от прилившей крови.

Его бок словно обожгло огнём, и когда он посмотрел вниз, то понял, что именно туда попал плазменный снаряд. Эта штука проделала в нём настоящую дыру — такую, которая оставила следы ожогов на его куртке и мраморно-белой коже, и вырвала кусок его вампирской плоти размером с бейсбольный мяч, разорвав мышцы и врезавшись в кость.

Кости вампира были крепкими как алмаз, так что снаряду не удалось их сломать.

Тем не менее, он мог сказать, что снаряд до сих пор оставался внутри него, и это причиняло адскую боль, что говорило о том, что он, скорее всего, покрыт кислотой — отличный маленький трюк, который любило использовать Ч.Р.У, когда они специально охотились за сородичами Ника.

Было уже слишком поздно останавливать этот процесс.

Нику придётся переждать, позволить этому дерьму ещё немного разъесть его.

Когда действие кислоты ослабнет, его организм станет сопротивляться и в конце концов сможет удалить то, что осталось от пули, и начнёт заживать. Он знал, что с такой раной, скорее всего, пройдут недели, а не дни, прежде чем он восстановится на сто процентов, и что боль будет продолжаться до тех пор, пока пуля не выйдет полностью, и, вероятно, ещё долгое время после этого.

Если бы его ранили в сердце, а именно туда, скорее всего, и целился этот ублюдок, Ник был бы мёртв. То же самое можно было сказать и о прямом выстреле в голову или в горло, если бы ему удалось обезглавить его. В любом случае, это было слишком близко.

Ник поднял свои призрачно-белые руки, чтобы посмотреть на них, и увидел, что на одной из них была глубокая рана на запястье и тыльной стороне ладони. На другой стороне его руки была широкая рваная рана посередине, вероятно, от колючей проволоки.

Иисусе. Это была его рука с идентификационной татуировкой.

Он задумался, сохранился ли у него имплант.

Казалось, что стальные зубья колючей проволоки почти до кости выдрали мясистую часть этой руки. Будь он человеком, то кость тоже была бы раздроблена, а то и вообще разлетелась бы в щепки от одного только удара.

Одна такая рана убила бы человека.

Как бы то ни было, его идентификационная татуировка и штрих-код, безусловно, теперь бесполезны. Ему нужно будет проверить наличие самого импланта, как только он окажется в безопасном месте, но существовал чертовски хороший шанс, что он тоже исчез. Ник не мог сейчас с этим возиться. Он вынужден был предполагать, что чип всё ещё там, где-то внутри разорванной плоти, и действовать соответственно.

Ник почувствовал ещё один ужасающе сильный порез на той же стороне лица.

Он решил, что время инвентаризации истекло.

Он присел на корточки, не выпрямляясь, и поморщился, когда его тело изогнулось таким образом, что в месте выстрела из плазменной винтовки стало ещё больнее.

Он не мог позволить себе адаптироваться к этому.

Он скользнул вдоль задней части машины, стиснув зубы от боли, затем за другую машину, припаркованную слева от той, на которую он приземлился.

Таким же образом он добрался до следующей машины в ряду.

Он спрятался за следующей машиной, ещё более старым седаном, который был бы уместен в старом полицейском сериале 1980-х годов. После этого Ник спрятался за сгоревшим корпусом пикапа, от которого едва ли сохранился узнаваемый остов.

Затем он добрался до фургона доставки, который стал его первым настоящим укрытием, затем до мини-вэна, небольшого легкового автомобиля, лимузина, а затем ещё шести или семи пикапов.

Он знал, где находится.

Он почти каждый день проезжал через Котёл, выбираясь на центральную улицу, иногда в обе стороны, но, по крайней мере, в одном направлении, к своему дому на Вашингтон-Хайтс или от него. Это был самый быстрый способ добраться до вампирского гетто из центра города и наоборот.

Он говорил себе, что делал это именно для того, чтобы сэкономить время.

И это было правдой — дорога через Котёл была не просто быстрее, она была в геометрической прогрессии быстрее, чем любой другой маршрут, доступный Нику — но он сильно подозревал, что часто ездил этим путём, потому что ему было скучно.

Он сталкивался с блокпостами на дорогах, в него стреляли, иногда он даже участвовал в гонках с местными жителями, которые приезжали на своих машинах, чтобы попытаться украсть машину Ника.

В результате Ник хорошо знал те части Котла, которые находились рядом с главной дорогой, и особенно те, что были ближе всего к Северным и Южным Воротам.

Здесь, у Северных Ворот, с восточной стороны Котла Дьявола начиналась вереница брошенных машин длиной почти в милю, недалеко от трёх шлюзов, которые открывались и закрывались для разрешённого движения. Северные Ворота в конечном итоге выходили на 113-ю улицу, которая отмечала нижнюю границу Вашингтон-Хайтс.