Читать книгу - "Поскольку я живу - Марина Светлая"

* * *

Под забивающий людские разговоры и звуки утреннего пения бестолковых пичуг грохот прибывающего состава, Мирош вынырнул из двери перехода на перрон Киевского вокзала и стал оглядываться по сторонам. Ну и куда он мчится, этот дурацкий восьмой вагон? Нумерация с головы? С хвоста? Ни черта не расслышал.

Иван витиевато ругнулся и ломанулся вперед, пытаясь различить цифры с номером в стеклах окон.

Он проспал.

В том смысле, что не спал совсем, а потом – проспал, задремав под самое утро. Метался где-то в лабиринтах, похожих на извилины собственного мозга, стенки которого полыхают, и ни черта не мог выбраться. Так, не выбравшимся, и вошел в этот день – спасибо Карамбе, разбудил дурным воем, не дал совсем уж сплоховать. Ванька ненавидел не выполнять обещания. Его личный багаж невыполненного и без того был слишком тяжел. Чего утяжелять еще сильнее?

Поезд почти остановился. Мирош сделал последний рывок к выходу из нужного, сегодня – главного, восьмого вагона. И, откинув со лба отросшую челку, остановился, выдыхая после своей пробежки по вокзалу.

Мила вышла последней. Губы ее были сердито поджаты, а глаза скрывались за огромными черными стеклами очков. За этот месяц она, кажется, постарела еще сильнее. Или дело исключительно в хмурости?

Спустив ее чемодан на землю, Иван кое-как улыбнулся – изображать беспредельную радость от встречи с родительницей было лень. И поздоровался:

- Привет! Как добралась? – ни тебе поцелуя в щечку, ни объятий.

- Устала! – проворчала Мила. – Столько времени в замкнутом пространстве.

- В WOG-кафе еще не наливают? – ухмыльнулся Иван. – Ну, для расширения пространства отдельных пассажиров.

- Я, между прочим, на таблетках! – возмутилась мать.

- А чем ты их запиваешь? – еще шире улыбнулся он.

- Ты издеваешься? Ну конечно! – она пыталась изобразить трагизм. – Ты уверен, что я заслужила такое отношение.

- Ну прости, прости. Не удержался. Как самочувствие? Помогают твои таблетки?

- Нет.

- Я так и знал. Ладно, пошли. Покажу тебе твое новое жилье.

- Я думала… может, покажешь, как ты тут живешь…

Иван быстро взглянул на нее, потом растянул губы в улыбку. Уже совсем другую, не похожую на то, как он смеялся в самом начале. Взялся за ручку ее чемодана и перехватил сумку.

- Потом как-нибудь, - отозвался он. – Если тебе будет интересно.

- У тебя вечно все потом. Сбагришь меня – и забудешь. А с отцом наверняка общаешься! – ревниво заявила мать.

- Наверняка…

Бросив это единственное слово, он снова ломанулся через толпу к ступенькам в переход. Ее уловки ясно к чему вели. Любыми правдами и неправдами оказаться в его доме, а значит – при нем. Убивала сразу двух зайцев. В ее больной голове буйным цветом цвела теория, что так она в очередной раз сможет насолить бывшему мужу, который, скотина такая, все-таки бросил ее после стольких лет. И, кроме прочего, она научилась жалеть себя. Очень сильно себя жалеть и бояться за собственную шкуру. Сын, который нахер не был нужен ей всю ее бурную жизнь, вдруг резко понадобился после приступа стенокардии. Стакан воды на старости лет – классика жанра, хотя до старости запас времени имелся, если она не угробит себя раньше.

Но не поддаться иррациональному чувству «ура, я нужен маме!» было довольно непросто. Впрочем, в своей конуре он терпел только кота – и то с трудом.

Иван обернулся за спину, чтобы взглянуть, не отстает ли Мила. Она не отставала. Когда было надо, она умела проявлять и быстроту, и ловкость. Но все же износилась. Выцвела. Будто бы была не той женщиной в зеленом халатике в спальной шофера, которую он запихнул в ванну, чтобы заставить очухаться.

Машину Мирош припарковал у здания вокзала. Добравшись до нее сейчас, погрузил вещи в багажник, помог матери сесть. И, заводя двигатель, сообщил:

- Я нашел тебе подходящий лофт в новострое в Соломенском районе. Вокруг зелено и просторно. Как раз по тебе, чтобы не было чувства, что заперли.

Его самого Таранич когда-то давно всерьез запирала в собственном доме, борясь с наркотической зависимостью своими нетривиальными методами. Он-то как раз всякую зависимость отрицал в те времена. Но ей было до лампочки – лишь бы на сцену вышел чистый.

- И оставишь меня одну? А вдруг… - не договорила Мила.

- А вдруг – не получится. Нас ждет Анна Николаевна, мне ее Маринка нашла. Будет помогать тебе по хозяйству. Ну и все остальное. Я в любом случае послезавтра улетаю в Германию, поездка планируется длительная, потому придется тебе справляться пока под ее надзором. Заодно пройдешь обследование за это время. Вернусь – будем разбираться.

- Что ты забыл в той Германии, - буркнула Мила, но все же новость о некой Анне Николаевне оказалась важнее. – А она нормальная?

- Более чем! Десять лет проработала медсестрой в психушке!

- Ваня! – взвизгнула Мила.

- Шучу! – в голос заржал он. – Испугалась, да?

- Неумно, - вздохнула она и отвернулась к окну.

- Ну поздравляю, - его голос резко стал жестким, гораздо жестче, чем обычно, другим, чем она его знавала и в худшие времена. – Сын у тебя дебил, муж у тебя – козел. Жалко, дочки-проститутки нет. Полный комплект был бы. А теперь серьезно. Узна?ю, что бухаешь – верну обратно в Одессу и разбирайся сама. Финансово тоже больше помогать не буду. Ты сюда приехала лечиться и быть под присмотром – значит, лечись и будь. Сама за руль садиться не смей, куда надо – тебя отвезет Анна Николаевна. Она действительно десять лет работала в клинике, но в кардиологии… Еще она вкусно готовит и договориться с ней у тебя не получится. Я в любом случае плачу ей больше. Попробуешь выйти из-под контроля – результат тебе гарантирую тот же. Уедешь домой. Все понятно?