Читать книгу - "Царица Шаммурамат. Полёт голубки - Юлия Львофф"

Вскоре Ану-син попала в такую глушь, что ей даже стало страшно — как она отсюда выберется? Надо было где-то переночевать, а уже утром пересечь этот казавшийся бесконечным лес. Приметив не очень высокий молодой кедр, Ану-син ловко вскарабкалась по его стволу и устроилась, как птица в гнезде, на переплетении пушистых веток. Чем не ложе для сна? Глубоко вдыхая напоенный ароматом хвои воздух, девушка долго смотрела на далёкую, терявшуюся в ночных испарениях долину. Где-то там, за этой долиной, осталось погружённое во мрак алу и в отдалении — сиротливая хижина с обгорелым стволом тамариска посредине двора. Мысленный взгляд Ану-син устремился туда: к этой лачуге, где она родилась, где прошли её безрадостные детские годы, где осталась Баштум — единственный человек, которого она по-настоящему любила. Глаза на миг заволокло влажной пеленой; к сердцу подступил тугой комок; сердце защемило от боли.

Мысли Ану-син ураганом понеслись дальше. Воспоминание о Киссаре вызвало у неё негодование и новую волну ненависти и к нему самому, и к его отцу, и к Авасе, и ко всем, кто хотя бы раз обидел или унизил её. Теперь она могла утешиться: Залилум разорён, его дочь вряд ли когда-нибудь выйдет замуж, его сын, этот самодовольный глупец, остался без жены…

Ану-син запрокинула голову. Сквозь верхушки деревьев проглядывали звёзды, рассыпанные по небосклону, точно драгоценные камни на чудесной воздушной ткани. Ах, с каким наслаждением она облачилась бы в роскошные, расшитые золотыми нитями одежды, какой ослепительной была бы её красота в сиянии дорогих украшений!..

Это была последняя мысль Ану-син. Сонный лес что-то шептал ей; таинственная тёплая ночь накатывала на неё волны сладкого сна.

Когда Ану-син пробудилась, уже щебетали птицы, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь ветви деревьев, скользили по её лицу. Девушка спустилась на землю и побрела, петляя между кедрами, в том направлении, которое, как она думала, приведёт её к большому городу — конечной цели её путешествия. Однако она даже не догадывалась, сколь долгим окажется это путешествие.

Ану-син не помнила, сколько времени прошло с тех пор, как она двинулась в путь. Ей казалось, что прошла целая вечность; а она всё шла и шла, думая о том, что кедровнику не будет ни конца ни края. Незнакомые глухие места навевали на неё грусть и отчаяние; от слабости (кедровые орешки едва утоляли голод, и страшно хотелось пить) и усталости она с трудом держалась на ногах. Окончательно выбившись из сил, Ану-син свалилась на землю и долго лежала на спине, раскинув руки.

А высоко над нею смеялось бескрайнее равнодушное ко всему небо. Но вдруг Ану-син увидела сквозь кроны деревьев кружившую над лесом стаю дроф и тотчас вскочила на ноги, вдохновлённая обнадёживающей мыслью: дрофа — птица степная, значит…

Ану-син вышла на опушку, когда огненно-рубиновая солнечная река затопила весь горизонт. Слева от неё синели холмы, справа — догорали подёрнутые лиловым туманом далёкие рощи. Ану-син, охваченная радостью, быстро пошла вперёд, потом побежала; дойдя до ближайшего холма, она взобралась на его вершину.

С холма открывался восхитительный вид — Ану-син долго стояла, не двигаясь, поражённая бескрайним простором степи. Ей хотелось петь и смеяться. Перед нею впервые открылась такая ширь. Свобода пьянила её. Огненная солнечная река затопила весь горизонт, смешала все оттенки. Солнце поднималось всё выше и выше, его лучи ударили Ану-син в глаза. Взмахнув руками, девушка побежала ему навстречу…

Жаркая степь — море высокой травы — осталась далеко позади, но путь Ану-син всё удлинялся. Она отдохнула под кустом тамариска, а потом, с радостью обнаружив плохую, но всё же протоптанную дорогу, зашагала по ней. Наконец ей стали попадаться не пересохшие пока ручьи чистой воды. Ану-син воспряла духом: теперь она уже не боялась заблудиться или не встретить людей.

К полудню она набрела на пальмовую рощицу и, немного отдохнув в тени, упрямо продолжила свой путь. Теперь дорога, постепенно сужаясь, петляла между длинными зелёными рядами масличных и фисташковых деревьев. Время от времени среди зелени показывалась река и потом снова исчезала за холмами. Ану-син удивлялась: такое огромное расстояние пролегло между нею и Великой рекой, и вдруг она снова вышла к ней. Неужели всё это время она только кружила на одном месте, неужели совсем не продвинулась вперёд?..

С низкого увала, откуда начинался спуск в широкую речную долину, Ану-син увидела маленькое алу и, облегчённо вздохнув, направилась к первой же глинобитной хижине. Старушка, вышедшая на её зов, с удивлением посмотрела на её изодранный, покрытый пылью балахон и засыпала вопросами — кто она, откуда и куда идёт, как её зовут. Однако Ану-син опасалась, что её догонит Киссар, поэтому ничего о себе не рассказывала. Но любопытная старуха не отступала и продолжала расспрашивать, и девушка сказала, что идёт в большой город, где можно наняться на работу. Во взгляде старухи читалось недоверие, но кусок сыра и горсть вкусных сочных фиг она всё же дала. Ану-син поспешила уйти как можно дальше от селения.

Высыпали звёзды, а Ану-син всё ещё брела по пыльной дороге. Разглядев посеребрённую лунным светом полосу овса, девушка ускорила шаг. Здесь, в густом овсе, она и расположилась на ночлег.

Во сне, неглубоком и часто прерываемом далёким воем гиен, Ану-син видела мать. Только это была не Баштум, хотя и говорила родным, знакомым с детства голосом. Юная, странно напоминавшая своими чертами нагую богиню, изображённую на золотй подвеске, которую Ану-син хранила у себя на груди, женщина ласково улыбалась ей и протягивала к ней украшенные браслетами руки, звала за собой. При этом она говорила что-то о древней тайне, божественном предназначении и о могуществе владычицы Иштар… Образ матери рассеялся, как дымка, и его место в сновидении Ану-син занял Киссар. Сын Залилума, с перекошенным от ярости лицом, размахивал мечом и факелом, выкрикивая проклятия. И вдруг всё разом поглотил огонь. Страшное разрушительное пламя охватило всю землю. Холмы, леса, поля, селения, большие города горели так быстро, точно были соломенными. А над всей этой стихией летал, широко взмахивая чёрными крыльями ворона, ненавистный и ненавидящий Киссар и сотрясал раскалённый от пожара воздух раскатами дикого хохота…

Застонав, Ану-син открыла глаза. Было солнечное утро; над землёй звенел птичий хор. Подкрепившись остатками сыра, девушка побрела вдоль каменистых холмов, за которыми неторопливо текла широкая река.

Ану-син не была уверена, что выбранный ею путь в конце концов приведёт её к большому городу, где она могла бы затеряться и, быть может, найти свою судьбу. Но спросить об этом было не у кого: за весь день она не встретила ни единой живой души. Жаркие лучи опаляли её непокрытую голову, слепили глаза; пыль забивала нос; на зубах скрипел песок. Босые ступни кровоточили, стёртые о мелкие острые камешки, которыми была усыпана дорога. Девушка едва держалась на ногах.

Превозмогая боль и усталость, Ану-син спустилась к реке, чтобы освежиться, но, не дойдя до воды всего двух шагов, вдруг свалилась на песок, словно подкошенная. Последнее, что она услышала перед тем, как впасть в забытьё, были чьи-то приближающиеся торопливые шаги…