Читать книгу - "Царица Шаммурамат. Полёт голубки - Юлия Львофф"

— Мг-мг… Обращаюсь к тебе, человек, имени которого не знаю, — заговорил хазанну Техиб с невозмутимым видом, — с пожеланием вести себя уважительно в разговоре с людьми нашей общины. Не забывай также, что ты стоишь сейчас в димту, где находится священный очаг наших духов-покровителей. Если у тебя есть какое-то личное дело к почтенному Залилуму, отцу этого юноши, которого силой оружия удерживают твои люди, ты волен уладить его за стенами Большого дома. Здесь же будь сдержан на язык и не делай ничего такого, что может навредить невинным людям. Как, впрочем, и тебе самому…

— Что такое?! — взревел Табия, прерывая спокойную речь хазанну. — Ты угрожаешь мне, старик?

Стоявшие позади ростовщика люди, приняв его слова за призыв к бою, схватились за мечи.

— Кто этот человек?.. Отчего пришёл к нам с оружием?.. Чего он требует?.. — раздались в толпе взволнованные голоса. Послышался детский плач; заголосила какая-то женщина.

Тогда Табия крикнул в толпу:

— Залилум! Довольно прятаться за чужими спинами! Не будь трусом!.. Или ты предпочитаешь рисковать благополучием всех этих людей из-за какой-то рабыни?

И поскольку Залилум ему не ответил, ростовщик снова взялся за его сына.

— Отдай её мне, и я уведу своих людей, — сказал он Киссару, указывая пальцем на Ану-син.

Молодой человек нахмурился; по-прежнему держа свою руку на талии девушки, он привлёк её к себе и выпятил грудь, как бы прикрывая её собою.

— Я уже сказал тебе: это моя жена.

— Тогда попробуйте сначала уйти, — ухмыльнулся Табия, свысока, надменно глядя на Киссара, хотя в груди у него кипела злоба.

— Если надо — я силой проложу себе дорогу, — неожиданно дерзко ответил юноша, и в то же мгновение в его руке блеснул остро отточенный кинжал.

Неуловимо быстрым движением он приставил его к груди ростовщика, бурно вздымавшей складки белоснежной канди. В толпе испуганно ахнули; люди Табии выхватили мечи.

— Убери нож! — сказал Табия сдавленным голосом, глядя Киссару в глаза.

— Нет. Сначала вели своим слугам спрятать мечи и дать нам дорогу.

— Убери нож. Я сделаю, что ты просишь. В сущности, мне нужно только, чтобы твой отец вернул мне долги, а как он это сделает — серебром, землёй или рабами — мне всё равно. Хочешь, я поклянусь священным именем Мамиту, что не трону эту рабыню, хм… твою жену?

Киссар медленно спрятал нож под плащом. Табия посторонился, и молодой человек, увлекая за собой Ану-син, направился к выходу из димту. Но едва они сделали несколько шагов, как из толпы раздался истошный вопль Авасы:

— Не дайте им уйти!.. Эта демоница околдовала моего сына, она его погубит!

— Ты можешь забрать её, почтенный Табия! — подхватил, наконец выдав своё присутствие, Залилум. — Эта рабыня — твоя!

— Опомнись, Залилум, — укоризненно покачал головой Техиб. — Не нарушай традиций предков: твой сын назвал Ану-син своей законной женой перед очагом общины, в присутствии духов-покровителей…

Но хазанну никто не послушал: ни Залилум, ни Аваса, которая до этих пор не могла прийти в себя, ошеломлённая поступком сына, а теперь вновь обрела дар речи.

— Возьми эту рабыню в уплату моих долгов! — вопил Залилум, обращаясь к Табии.

— Она — твоя! — вторила мужу Аваса, растрёпанная, разъярённая, страшная в своей злобе и ненависти.

Получив их поддержку, Табия немедленно велел своим слугам схватить девушку. Кто-то из его людей бросился к Киссару, но через мгновение рухнул на ступени с перерезанным горлом. В толпе поднялась сумятица, послышались испуганные крики. Многие устремились к выходу, бежали, падали, поднимались и опять бежали…

— Прочь с дороги! Я увожу свою жену. Прочь, кому дорога жизнь! — кричал Киссар, одной рукой сжимая руку Ану-син, а другой размахивая своим смертоносным кинжалом.

Вскоре свалка на ступенях Большого дома переросла в кровавую бойню. Мужчины из общины, разгневанные тем, что чужак осквернил очаг их духов-покровителей, вступили в сражение с людьми Табии. Это были всего лишь слуги — не воины: ростовщик вооружил их мечами, чтобы нагнать страху на крестьян, но теперь, когда смерть заглянула им в глаза, они сами дрожали от страха. Один из крестьян могучим ударом кулака свалил телохранителя Табии на пол и, завладев его мечом, с криком бросился на остальных…

Табия сообразил, что потерпел поражение. Он начал пробираться по ступеням, ловко увиливая от сцепившихся в драке людей, и уже занёс ногу над порогом димту, как чьи-то пальцы вцепились сзади в его канди.

— Дело-то повернулось совсем не в твою пользу, почтенный Табия, — прохрипел Залилум в лицо ростовщику, когда тот в испуге обернулся. — Боги, по-видимому, устали помогать тебе…

— А… Залилум… Я рад, что ты уцелел в той свалке, хотя бы в силу того, что погибни ты, — и некому было бы возвратить мне твои долги. Ведь теперь тебе, наверное, придётся отдать в уплату долга свой дом: серебра, как я понял, у тебя больше не осталось ни сикля. Да, услужил тебе сынок…

— Ты бы не радовался так тому, что я жив, — отозвался хмуро Залилум. — К вечеру станет ясно, что в этой бойне погибло немало людей, и вряд ли кто-то удивится, когда среди убитых найдут твоё, друг мой Табия, бездыханное тело.

Только теперь Табия обратил внимание на то, что Залилум прячет другую руку за спиной, и похолодел от страшной догадки.

— Неужели убьёшь меня? — глухо спросил он, с ужасом наблюдая за тем, как Залилум приступает к нему с мечом в руке.

Тот хищно прищурился на него:

— А ты не веришь?

Но не успел Залилум взмахнуть мечом, чтобы обрушить его удар на голову ростовщика, как сам оказался жертвой. Охнув, Залилум выпустил из ослабевшей руки меч, который он отнял у кого-то из слуг Табии, и рухнул всем телом на землю.

Несколько мгновений Табия стоял, словно ошеломлённый таким ужасным концом своего должника, не веря в его гибель.

— Ты убила его! — наконец, придя в себя, сказал он маленькой женщине, которая стояла неподвижно, молча глядя на поверженного врага.

Баштум (а это была она) стояла, опираясь на меч, клинок которого был обагрён кровью Залилума. Казалось, она погрузилась в глубокую задумчивость: взгляд её глаз был неподвижен, лицо точно превратилось в глиняную маску.

Табия ещё раз бросил взгляд на труп своего должника и, развернувшись, побежал прочь от Большого дома.

Маленькая женщина глубоко вздохнула и провела ладонью по лбу, словно отгоняя наваждение. Увидев перед собой распростёртое тело и кровь, обагрившую землю, Баштум вскрикнула и задрожала всем телом. Она отбросила меч и заплакала, закрыв лицо руками.

— Да будет так! — неожиданно раздался рядом с ней голос Техиба. — Этот меч стал карающим! Но, помимо твоих личных счётов с Залилумом, была ещё одна важная причина лишить его жизни. Не вини себя в его убийстве, Баштум! Твою руку направляла богиня, чьё имя не имеет права произносить вслух ни один из нас…