Читать книгу - "Царица Шаммурамат. Полёт голубки - Юлия Львофф"

На время в Большом доме повисла напряжённая тишина. А затем люди, окружавшие самого богатого в алу Поющие Колосья человека, вдруг расступились перед ним:

— О, почтенный Залилум… — проговорили они в один голос и склонили головы в знак своего уважения к его высокому положению.

Залилум не сразу понял, что произошло. Чрезвычайно довольный тем, как проходит торг за Ану-син, он на какое-то время отвлёкся от него, чтобы разделить свою радость с Зер-укином, и не заметил, как среди самых настойчивых женихов появилось новое лицо.

Облачённый в широкий плащ с кистями, касавшимися земли, молодой мужчина ворвался в толпу женихов, точно ураганный ветер. Выкрикнув свою цену, которая многих повергла в изумление, он впился в лицо Ану-син горящим взором; ноздри его крупного носа раздувались как у почуявшего добычу льва.

Теперь Залилум увидел его и, будто пробудившись от сна, расправил плечи и резким голосом выкрикнул:

— Киссар!

В его голосе звучали удивление и негодование — и в этом не было ничего странного: новоявленный жених был не кем иным, как сыном самого Залилума.

— Видно, боги совсем лишили тебя рассудка, коль ты осмелился ради этой девки посягнуть на деньги своего отца! — Возмущению Залилума не было предела.

Но глашатай уже пересчитывал серебро, которое высыпал из кожаного мешочка сын Залилума. Торопясь в присутствии свидетелей объявить Ану-син своей законной женой, пока гнев отца не разрушил его планы, Киссар закрыл девушку покрывалом и громко повторил:

— Это моя жена!

И тут же послышался гром рукоплесканий и бурных приветствий. Такого необычного брачного торга в общине не помнили даже старожилы. Мужчины, втайне завидуя Киссару, подходили к нему с поздравлениями, пожимали ему руки, похлопывали по плечам и спине. Женщины громко и горячо обсуждали столь счастливое, по их мнению, для Баштум и её дочери событие.

Киссар, увидев, как отец, багровый от гнева, с налитыми кровью глазами, пробирается к нему сквозь толпу, взял Ану-син за плечо:

— Пойдём.

— Куда? — вскрикнула девушка, чувствуя, как задрожали у неё колени.

— У меня всё готово… за оградой Большого дома нас ждут оседланные кони, — торопил её Киссар. — Одного слова моего отца достаточно, чтобы погубить нас обоих, и он сделает это, если мы не убежим отсюда…

— Но нас могут не отпустить ваши слуги, — проговорила Ану-син тревожно. — Когда я шла к димту, то видела, что они столпились за оградой…

— Я сумею заставить их отпустить нас, — нетерпеливо перебил её Киссар, — пока они не получили приказ от моего отца.

— А моя бедная мать?

— Не беспокойся о ней! Никто не причинит ей зла! Ведь она ничего не знала… она не в ответе ни за тебя, ни за то, что ты стала моей женой!

После этих слов Киссар схватил Ану-син за руку и потащил за собой к выходу из Большого дома. Едва они начали подниматься по ступеням, как перед ними словно из-под земли вырос целый отряд вооружённых людей.

— Далеко ли ты собрался? — прозвучал язвительный голос Табии, и в следующее мгновение ростовщик вышел вперёд под прикрытием сопровождавших его слуг.

Он стоял на ступеньку выше Киссара, который обнимал за талию закутанную в покрывало Ану-син, и смотрел на него сверху вниз со злорадным торжеством.

— Твой отец забыл, что я не очень люблю ждать обещанного и обычно нахожу средство поторопить должников весьма неприятным образом. Однако к нему я был чрезвычайно снисходителен, позволив продлить срок уплаты давних долгов. Но, видят боги, всякому терпению приходит конец! К тому же, я не намерен прощать обман и готов вернуть то, что должно мне принадлежать по закону, силой оружия.

Киссар, видя, что дело принимает дурной оборот, вспыхнул:

— Мне неведомо, что тебе обещал и в чём тебя обманул, как ты утверждаешь, мой почтенный отец! Он здесь — поговори с ним сам. Но прежде вели своим людям дать мне пройти вместе с моей женой!

— Твоей женой? — притворно изумился Табия, переведя взгляд на девушку под покрывалом.

— Так и есть! — вызывающе, звонким голосом ответил Киссар. — Эта женщина — моя жена перед богами и перед законом. Я назвал её своей в присутствии сотни свидетелей!

И тут толпа, собравшаяся во внутреннем дворе Большого дома, пришла в движение. Люди, возмущённые враждебностью чужака, загалдели, оглушили его криком. Ничего невозможно было разобрать в общем шуме толпы.

— Молчать! — крикнул Табия, потеряв самообладание. — Пускай кто-нибудь один говорит.

Тогда из толпы протиснулся вперёд высокий старик с длинными серебристыми волосами и бородой, в длинной, до пят, рубашке, в колпаке с навершием в виде башенки.