Читать книгу - "И хочется и колется - Ева Ночь"

Лилия

Честно: я дух перевела. Котя ничего не унаследовал и от бабки Севериной. Ну, не то, чтобы я хотела Крокодила за нос водить. Но как бы помучить желание появлялось. Он как бы особо не интересовался, а его ли это сын, и я не понятно чего выжидала. Но заявить сейчас об очевидном язык у меня не повернулся. Пусть уже откатает свой договор, и разбежимся кто куда.

Судя по всему, бабка доживала последние дни. Слишком худая и немощная. Похожая на высохшую мумию. И не рыжая. Глаза у неё карие, как у Костика. Но, кроме цвета, сказать что-то определённо – проблематично. Но это и к лучшему.

Бабка приняла нас с распростёртыми. И Котю тоже, что натолкнуло меня на мысль: она знала о его существовании. Хотя изумлялась она искренне. Может, и не знала. Но не спросишь же.

В какой-то момент умирающая бабка-лебедь показала вдруг воистину звериные клыки и призвала Крокодильчика к ответу.

– Конечно же, я всё объясню, – о его невозмутимость можно ноги вытирать – сделает вид, что не заметил. И очень интересно становится послушать, что же он сейчас будет лить в бабкины уши. – Костик, сходи с дядей Джоном, он тебе соку нальёт, квартиру покажет, – гладит любовно Генка сына по голове.

Дядя Джон – эдакий мускулистый бройлер с чеканными чертами лица по-русски понимает. Бросает вопросительный взгляд на бабульку. Та повелительно машет рукой. И этот мистер Джоник, улыбаясь, протягивает Костику руку.

Костик – весьма общительная и контактная личность. А ещё любопытный, ему лишь бы нос совать, куда не просят.

– Пап, мам, не ссогьтесь, – выдаёт этот юный артист и скрывается за дверью. Я слышу, как он заваливает бройлерного Джоника вопросами. Иностранцу придётся туго. Но «иностранец» неожиданно чисто отвечает ему на русском языке. Красивенный бархатный голос.

Пока я прислушивалась, пропустила момент, когда Кроко подошёл ко мне и обнял за плечи. Я чуть было не дёрнулась, но вовремя вспомнила о его просьбе. Ну, да. Мы ж влюблённые в друг друга до беспамятства. Было бы странно, если б я от него шарахалась.

– Ну, во-первых, ты никогда не спрашивала о детях, – мягко отчитывает Джину этот дикий гроза крокодильих угодий. – Я думал, тебе неинтересно.

Бабка таращится на Крокодила так, что выражение «глаза из орбит» – это, наверное, как раз тот самый случай. Она видать от его наглости онемела. Но оправдание так себе. На двоечку с плюсом, где плюс – награда за смелость, но отнюдь не за правильный ответ.

– А во-вторых, Лиля у нас очень суеверная. Ребёнок дался ей непросто. Поначалу мы от всех скрывали, а позже она решила, что так будет лучше. Лиля принципиально не фотографирует Костика. У нас нет ни одной его фотографии.

Я?! Это я суеверная?!

Кроколильи наглые пальцы слегка нажимают мне на плечи, а я опускаю глаза, чтобы они у меня из орбит, как у Джины, не полезли. Выкрутился, чёрт. Ни одной фотографии! Вот же он сволочь. Перестраховал себя по всем фронтам, а я сижу тут, дурочка из переулочка – суеверная мать-кенгуриха с сумкой на пузе, куда я Костика от всех прячу.

– Помнишь, я долго тебе фото не высылал, а ты спрашивала? Вот это как раз был период, когда мы были беременны.

Мы! Я одна билась, а теперь вдруг «мы»? Ну, Крокодил, погоди! Мы ещё домой доберёмся. Я тебе всё вспомню!

– Ну… как-то это чересчур, – закашлялась бабка. – Почему, Лилиан?

Я вздрогнула. Будь неладен этот контракт и изворотливый наглый Крокодилище, что спихнул всю вину на меня. А я ещё предвкушала, как он выкрутится. Теперь выкручиваться придётся мне. Не подводить же своего мужа? Да и бабке зачем нервничать лишний раз?

– Простите, что так получилось, – сокрушённо вздохнула я и подумала, что у нас вся семья артистов. Костику было в кого пойти. – Не ругайте Гену, он делал лишь то, о чём я его попросила.

– И если бы я не приехала, то никогда не узнала бы, что стала прабабкой?

Джина переводит взгляд с меня на Генку, и мне становится её жаль. Она потрясена. До слёз. Нет, ничего она о Костике не знала.

– Ну, я себе что-то вроде зарока дала, – сочиняла я на ходу. – Пока Косте не исполнится семь лет. А потом уж…

– Мама, кстати, тоже о внуке не знает, – ввернул Крокодил.

– Да какое мне дело до твоей мамы? – отмахнулась раздражённо рукой Джина. Как-то она растеряла всю умирательность. Голос окреп. Движения стали чёткими. Вот что стресс животворящий с бабками-доходягами делает! – У твоей мамы ещё полжизни впереди, а я могла и могу не дожить, пока моему солнышку семь лет исполнится! Какая я молодец, что собралась умирать на родине! А то бы так и преставилась, не зная, что после меня остался след на земле!