Читать книгу - "И хочется и колется - Ева Ночь"

Живая бабушка – это я, наверное, погорячился, потому что выглядела Джина плохо. Вместо лица у неё – посмертная маска Александра Сергеевича Пушкина в золоте: желтоватая морщинистая кожа, тёмные круги под глазами, скорбные складки возле рта.

Я видел её лишь по скайпу. Вечно улыбающаяся, необычайно энергичная, Джина немного подавляла. И тем страшнее видеть её сейчас такой – сухонькой мумией в инвалидном кресле, которую легко катил внушительных размеров качок. Неожиданно. Это та самая сиделка?.. Впрочем, в её эскорте и тётка имелась – дородная, румяная, как с рекламных проспектов хлебобулочных изделий.

– Генночка мой, – поприветствовала она меня слабым голосом и протянула худые руки. Я наклонился и попал в её цепкие объятия. А что мне оставалось делать?

Букету Джина обрадовалась, словно я ей слиток золота подарил.

– А где же моя ненаглядная Лили? – задала она закономерный вопрос.

– На работе, – брякнул я, а потом только понял, что. Потому что выщипанно-нарисованные брови Джины полезли на лоб. – Она у меня дизайнер интерьеров! – бодро доложил, в глубине души аплодируя сам себе: какой я молодец, что разрешил Лильке офис свой громить. Чёрт с ним, с дизайнерским барахлом. Хуже было бы, скажи я, что она полы моет.

Карие глаза у Джины увлажнились. Кажется, пулю пронесло мимо.

– Ты никогда мне не рассказывал, – попеняла старушка.

– Да я много о чём не рассказывал. Ты не спрашивала, а я… в общем, жил себе и жил. Вечером мы приедем тебя навестить. Всей семьёй, так сказать. Поехали?

Я такой уверенный и борзый, потому что знаю: у Джины здесь, оказывается, жильё имеется. К счастью, она не у меня останавливается. А то бы… полный провал на три этажа вниз, в подвал, к крысам.

– Это Джон, мой личный помощник, – слабо кивает она на качка, что напялил солнцезащитные очки и стоит, широко расставив свои накачанные ноги. – А это Лолита, персональная сиделка, – взмах рукой в сторону лучезарно лыблящейся тётки. – Рада, что ты не поленился встретить меня. И за розы спасибо. Давненько мне красивые молодые люди цветов не дарили.

Она сухо смеётся. Дребезжаще по-старчески. А я думаю, что даже не знаю, сколько ей лет. Дубина я невнимательная и равнодушная. Чучело с опилками вместо мозгов.

В общем, я прифигел немного. Бабку забирал лимузин. Блестел чёрными идеальными боками, а у меня невольно доллары в глазах защёлкали, как у Скруджа Макдака.

Мы так и отъехали от аэропорта: Джина со своей свитой в лимузине, а я, как верный паж Её Превосходительства, – сзади пристроился. У меня машина тоже ничего, но по сравнению с лимузином, конечно, в размерах проигрывала. Почувствуй себя бедным родственником, называется.

Пока ехал, успокоился. Лильке позвонил, услышал её голос из прекрасного далёка – и мне вообще хорошо стало. Где-то на заднем фоне ругалась Евангелина. Судя по всему, с потомком пирата Моргана. Лилька тоже была не совсем со мной, но всё же спросила:

– Встретил? Как она?

– Плохо, – не стал скрывать правды. – Краше в гроб кладут. Но тяжёлый перелёт, то, сё. Вот, еду вслед за лимузином, – пожаловался.

– Радоваться нужно, что она самостоятельная и самодостаточная, – прочитала лекцию мне жена. И я действительно порадовался.

Бабкины апартаменты – под стать её лимузину: помпезные, но весьма нежилые. Пространства много, а жизни – никакой.

– Вечером жду, – махнула царственной дланью Джина, – а пока поезжай, у тебя дел, наверное, куча. Я отдохну с дороги, приготовлюсь. Ты обо мне не беспокойся. За мной есть кому поухаживать.

И я свалил. С облегчением. Она, конечно, мне родная кровь, но единения с ней я не чувствовал: чужая старуха, незнакомая. Я ничего о ней не знаю. Покопавшись в себе, понял: жалость – единственное, что зацепилось в сердце. Но точно так я мог бы пожалеть незнакомого человека или собаку на улице.

В офис решил не возвращаться. К чёрту. У меня стресс. Надо выдохнуть. Впереди ещё один сложнейший раунд – вечерний приём у королевы. А я даже словом не намекнул о сюрпризе. Как бы бабка копыта не отбросила. Надо было её подготовить.

Меня немного беспокоил сам сюрприз. Мы его в незнакомую среду кинули. И решил я Костика из детского сада забрать. Хватит ему на первый раз. Адаптация должна быть постепенной.

Котька мне обрадовался.

– Гена!

– Папа, – поправил я его и почувствовал себя павлином, когда ребёнок вложил свою ладошку в мою руку. Хотелось распускать хвост и поглядывать по сторонам: все ли видят, как мы прекрасно ладим?

– Как тебе? – спросил, поглядывая на взволнованную воспитательницу.

– Да ногмально, – вздохнул ребёнок и пожаловался: – Дгазнятся.

Воспитательница сбледнула.

– Но меня везде дгазнят, – «утешил» Котя. – Гыжим. Я пгивык.

– Я работаю над этим, – уверила поспешно меня воспитательница.

– Лучше работайте, – сухо кивнул я и забрал пацана. – Или мы поищем другой детский сад, где к ребёнку будут относиться лучше.

– Да бесполезняк, пап, – заявил Костя уже в машине. – Газве что пегекгаситься.

– Ты не рыжий, а золотой, – попытался я как-то скрасить эту обречённость. И незачем перекрашиваться. Они все обыкновенные, а ты особенный.

– Ты как мама, – улыбнулся мне пацан, устраиваясь поудобнее в кресле. – Она меня тоже золотым зовёт. Зато я сегодня был у логопеда!

И под детские рассказки о новых впечатлениях я вообще приободрился. Оказывается, в детском саду интересно. Вон, Костик несколько часов там побыл, а сколько информации – огромный поток, и не остановишь.

Он действительно как солнце. Или батарейка. От него заряжаешься. Улыбкой. Настроением. Спокойствием. И эта его доверчивость. Такими бывают только в детстве, да и то не все. Искренний какой-то солнечный мальчишка. Лилькин пацан. Она его таким воспитала. А я был чёрт знает где.

Мы пообедали в кафе, заехали домой.

– Можно я новый костюм к бабушке надену? – не терпится Костику обнову проветрить.

– Нужно, – говорю твёрдо. – Бабушке понравится.

На самом деле, я не уверен. Не знаю, как она примет ребёнка, о котором ничего не знала. И примет ли вообще. Есть учесть, что с матерью моей она до сих пор не общается, то характерец у Джины тот ещё. Но если она посмеет обидеть моего Костика, развернусь и уйду я.

– А мамка кгасное платье не наденет, – ябедничает ребёнок. – Сказала, что слишком ягкое, лучше она вон то, пегсиковое выгуляет.

Как пса. Вполне в репертуаре Лильки.

– Пусть надевает персиковое, – хм, название цвета дурацкое какое-то. Бежевое и всё. Любят девочки всякие названия обычным цветам придумывать: персиковое, фисташковое – как мороженое.