Читать книгу - "Под кожей - Мария Летова"

Я избегаю Балашова, да. И этот эгоизм — лечебный.

Потому что здесь, за тысячу километров от дома, я словно другой человек! Я не смотрю вперед, но и не оглядываюсь. Я не ворошу свои мысли, не копаюсь в себе и не принимаю решений. Это состояние, с которым рано или поздно мне придется распрощаться, но и плевать.

Я дышу и, когда одетая в варежку ладошка Сабины ложится в мою руку, чувствую себя счастливой.

Глава 35

Лидия Галицкая одна из тех людей, с которыми легко общаться, потому что она соблюдает чужие границы и никогда их не нарушает. Еще она спокойно относится к своим несовершенствам, что моментально обнуляет степень ее нарциссизма, и это импонирует мне особенно, ведь взрастить его в себе у нее была куча оснований.

Ее муж Борис — очень успешный бизнесмен, и вместе они уже семнадцать лет. Я слышала о том, что лет пять назад его застукали за изменой, но Лида супруга простила, и с тех пор он стал самым примерным семьянином в городе. Борис боготворит свою жену и говорит об этом открыто при любом случае, в конце концов к этому все привыкли, а прошлое… Лида никогда о нем не разговаривает.

Я лишь секунду колеблюсь, прежде чем ответить на ее звонок.

Причина моих колебаний — новая привычка избегать чрезмерного столкновения с той жизнью, которую я оставила в родном городе, но, видя имя Лиды на дисплее, понимаю: пришла пора от этой привычки избавляться.

Стоя посреди торгового центра, зажимаю телефон между плечом и ухом, пока пальцы перебирают пеструю коллекцию новогодних платьев для девочек.

— Алло, — говорю я в трубку.

— Привет, — здоровается Лида. — Я так давно тебя не слышала, что уже голос забыла. Это Карина Балашова?

— Это она. Собственной персоной.

— Какая радость! Я уже решила, что ты занялась космическим туризмом.

— На самом деле я в Питере, — улыбаюсь.

— Я… слышала, — отзывается Лида. — Недавно видела твою сестру, мы немного пообщались. Я, в общем-то, звоню, потому что хотела выразить поддержку. Если нужна какая-то помощь…

— У меня все хорошо, не волнуйся. И спасибо. Большое спасибо… А как у вас? — меняю я тему.

— Неделю назад вернулись из Эмиратов. Я набрала три килограмма на их «ол инклюзиве» и никак не могу скинуть. Все-таки тридцать семь — это не двадцать семь. Джинсы не застегиваются. Придется голодать.

— На тебе три лишних килограмма никто не заметит, — заверяю я ее.

— Мне легче удавиться, чем обновлять гардероб. Галицкий мне этого не простит. Когда я шопилась в Париже, мы договорились, что я в этом размере и помру…

Мы смеемся, после чего она интересуется:

— Так твоя командировка когда заканчивается? В следующем месяце у ресторана годовщина, будет банкет. Я тебя лично приглашаю. На почту, конечно, тоже рассылка придет. У нас юбилей.

Я перестаю щупать перламутровый подол детского платья и чешу пальцами лоб.

Единственное, что я знаю точно: Новый год мы с дочерью будем встречать у Леры. Он наступит через неделю, и быть в другом месте у меня желания нет. Мы составляем меню, собираемся посетить детский утренник в госпитале подруги и нарядиться во что-нибудь блестящее.

А после… я все еще не заглядываю за тот шлагбаум, которым грохнула, уезжая.

— Я подумаю… — отвечаю я, не желая брать на себя какие-то обязательства. — Пока сложно сказать…

— Ты должна заглянуть на огонек! У нас будет приглашенный артист. Все время забываю, как его зовут, такой хорошенький мальчик-рэпер, весь в тату…

— Интригует, — смеюсь я.

Лида тоже издает смешок, а потом загадочно сообщает:

— О тебе кое-кто спрашивал…

Я уверена, что ее обо мне спрашивают регулярно, но особые нотки в ее голосе вдруг тревожат шестое чувство.

Улыбка сползает с моего лица, и, прочистив горло, я интересуюсь:

— Кто?

— Один кавказец… — говорит она.

Эти слова становятся для меня внутривенной инъекцией.

Кипятком, запущенным в кровь. Вспышкой. Мгновенной. Секундной. Но после себя она оставляет чертов жар в теле, будто по умиротворению, в котором я так комфортно прозябаю, без предупреждения ударили молотком.

— Только этого не хватало… — я пытаюсь замаскировать эту болтанку шуткой.

— Да ты что, такой мужик! Я про Алиева. Вы общаетесь? Я не знала…

Помня о том, что именно Лида нас с Алиевым и познакомила, говорю уклончиво:

— Не то чтобы. А ты? Общаешься с ним?

— Я? Да так, постольку поскольку. Мы тут были за городом, Боря с товарищами отмечал сезон охоты, там и Алиев присутствовал. Они с Борей познакомились в прошлом году на охоте, к слову. В общем, наш прокурор интересовался, не знаю ли я, куда уехала моя подруга… Карина Балашова, — заговорщически тянет Лида.

Глядя в пространство, спрашиваю:

— И что ты ответила?

— Ну… это же не секрет, кажется?

— Нет… не секрет.

— Я могила, ты же знаешь. Если нужно, я буду как партизан молчать.

— Нет… все нормально. Это действительно не секрет…

— Послушай… я просто хотела тебя немного взбодрить. Чем богаты, так сказать. Извини, если вышло беспардонно. Все будет хорошо. Поверь, время лечит.

— Спасибо, ты очень взбодрила. Клянусь… — заверяю я, опуская подробности, например, то, что мой пульс до сих пор стремится к ста двадцати.

— Ну, тогда я рада. Кстати говоря, нашего прокурора туда-сюда приберут к рукам, так что я всем девочкам советую пользоваться, пока не поздно. Для здоровья.

— Он же не кусок мяса…

— Я со всем уважением, — смеется Лида. — Говорят, родители так хотят Алиева женить, что уже невесту ему нашли в Дагестане. Он хоть и упирается, но рано или поздно дожмут мужика, — продолжает она с весельем. — Поэтому я бы советовала долго не думать!

— Мужики меня сейчас интересуют только в качестве массажистов и официантов, — говорю я рассеянно.

Лида хохочет.

Мы прощаемся, и я кладу трубку, а после того, как убираю телефон в карман, прикладываю ладонь к щеке, потому что она у меня раскаленная.

Глава 36

Лестничная клетка заполнена ароматом свежей выпечки, когда я выхожу из лифта. Его источник находится в квартире Леры, и я вспоминаю о том, что дико голодная.

— Мама… мама… — взахлеб тараторит Сабина, выпрыгивая из кухни. — Мы делали пиццу… я раскладывала колбасу…

Она выставляет вперед руки ладонями вверх, будто на них остались следы от озвученной работы, но маленькие ладошки дочери чистые, как и ее улыбающаяся физиономия.

Я оставляю поцелуй на кончике ее носа и раздеваюсь, пока одетая в фартук