Читать книгу - "Под кожей - Мария Летова"

Он наблюдает за мной неподвижно, стоя посреди комнаты.

— Я прошу тебя держаться от меня подальше, — говорю ему то, зачем пришла. — И всего тебе хорошего.

— Карина…

Я выхожу за дверь, тихо прикрыв ее за собой.

Глава 30

Когда я начинаю снова себя осознавать, нахожусь на маленькой парковке у кромки городского парка. На той самой, где еще каких-то несколько дней назад Денис Алиев так бескомпромиссно выбил из моей головы все здравые мысли до единой.

Впереди между деревьев, как и в тот день, снуют люди. Мои пальцы сжимают и разжимают руль. Тревога, заполонившая душу, превратилась в безжалостную руку, которая сжимает сердце.

Необходимость избавиться от этих тисков заставляет встряхнуться.

Я тянусь к лежащей на пассажирском сиденье сумке и начинаю выворачивать карманы. Быстро потеряв терпение, вытряхиваю все содержащееся в ней барахло на сидушку. Выхватываю из этой кучи связку ключей, которую сжимаю в кулаке всю дорогу до нашего с Балашовым дома.

Эта дорога до мелочей знакома. До тошноты. Но, когда открываю ворота и заезжаю во двор, меня не выворачивает наизнанку от эмоций. Прошедшие недели все же пошли мне на пользу. Я дышу почти ровно, когда смотрю на свой дом.

Почти!

Машины Балашова в гараже нет.

Я захожу через гараж, как делала миллион раз, чтобы сразу попасть на кухню. День серый и мрачный, из-за этого в доме сгустился полумрак, хотя еще и трех часов дня нет.

Этот полумрак меня устраивает.

Остановившись посреди кухни, я осматриваюсь.

Не знаю, чем Вадим питается, но кухней он явно давно не пользовался. Не это трогает меня, а то, что в воздухе больше нет привычных запахов — еды, нашего с Сабиной присутствия, от которого всегда было много следов.

На диване в гостиной — подушка и плед, на журнальном столе — ноутбук и кружка с остывшим кофе.

Обойдя стол, я сажусь в кресло в углу и дрожащими пальцами расстегиваю пальто. Оставаясь в нем, я чувствую себя гостьей, и это тоже меня устраивает.

Я набираю Балашову сообщение, после чего откидываю голову на спинку кресла и смотрю в потолок. На него наползают тени по мере того, как электронные часы на стене отсчитывают минуты. В общей сложности мое ожидание перевалило за час, но, словно по волшебству, эти минуты были совсем не резиновыми. Как раз наоборот, они пролетели так же быстро, как носятся в моей голове мысли.

Въехавшая во двор машина нарушает гробовую тишину, в которой я вязла все это время. Я не двигаюсь — ни когда на улице хлопает дверь машины, ни когда за парадной дверью раздаются шаги и в замке поворачивается ключ.

Вадим заходит в дом и просит голосового помощника включить свет. Он вспыхивает над коридором и кухней.

Бросив быстрый взгляд на гостиную, Балашов освобождает карманы, выкладывая на комод у входа телефон и прочие мелочи. Я наблюдаю за ним, впившись пальцами в подлокотники кресла. На нем джинсы и заправленная в них рубашка, на запястье — часы, мой подарок.

Он хмурый, резкий и явно в дерьмовом настроении. Радоваться последнему у меня вдруг нет сил. Та рука, которая создала в груди тиски, не позволяет.

— Почему сидишь в темноте? — задает он приглушенный вопрос.

— Думаю.

— О чем?

Вадим упирается руками в комод, глядя на гостиную, где я сижу, скрытая полумраком.

Чтобы ответить на его вопрос, мне нужна минута. Воспользовавшись ей, я сглатываю слюну и делаю короткий вдох.

— Как ее звали? — спрашиваю сипло.

— Кого?

— Я могла бы и сама узнать, но лучше спрошу у тебя.

— О ком ты говоришь?

— О девушке, которая погибла в аварии…

Тишина, словно купол, натягивается над нами. По тому, каким пристальным стал устремленный на укрывающую меня темноту взгляд, понимаю, что мне не нужно дополнительно объяснять, о какой девушке идет речь.

Я превращаюсь в сжатую пружину. Я такая уже три дня, с тех пор как он наорал на меня в день рождения нашей дочери!

— Это было очень давно…

— Так как ее звали?

Тишина. Гребаная тишина!

Я утираю катящуюся по щеке слезу.

— Ее звали Сабина.

— Господи, — произношу с дрожью в голосе. — Какой же ты засранец…

Он срывается с места и принимается расхаживать по комнате.

Он зол… так чертовски зол…

Но не больше меня самой. Я его ненавижу…

— Это было спонтанное решение. Необдуманное. А потом было уже поздно. Я не собирался этого делать, но в последний момент… передумал…

— Пошел ты… — выдыхаю я гневно.

— Прости. Сейчас это… почти ничего для меня не значит. Как я и сказал, все это было очень давно…

— Очень давно?! — вскакиваю на ноги. — Ты свинья. Ты просто свинья…

— Прости…

— Ты ее любил? — задаю я звенящий вопрос.

Балашов садится на диван и запускает руки в волосы. Я прилипаю к своему месту, замираю статуей, глядя на него через разделяющие нас метры.

Вадим поднимает лицо, смотрит. Он может и не отвечать, все и так ясно!

— Да. Любил.

Это не терзает. Злость сильнее. Бешеная.

— Соболезную твоей утрате, — цежу я, направляясь к коридору, чтобы убраться отсюда раз и навсегда.

Балашов оказывается за моей спиной раньше, чем я успеваю это заметить. Дергает за локоть, разворачивая и толкая к стене. Его глаза лихорадочно блестят, дыхание тяжелое.

— Мы можем начать все сначала, — говорит он с нажимом. — Можем уехать. Мы втроем.

— Нас все время было четверо, — замечаю я с иронией.

— Ты была счастлива. Нет?!

— Это ты так думал! — Я со злостью толкаю его в грудь. — Отойди, Вадим… я хочу уйти…

— Чего бы ты хотела?! — требует он. — Ссор? Ебнутых эмоций? Трахаться с утра до ночи?!

— Я хотела, чтобы меня любили!

— Любовь — болючая зараза, Карина…

— Заткнись… — прошу я его сквозь слезы. — Не смей говорить со мной о любви. Ты засранец! — Толкнув со всей силы, заставляю его отойти на шаг, но он возвращается — на этот раз для того, чтобы обхватить ладонями мое лицо.

— Так достаточно крепко? — спрашивает Вадим, почти задевая мои губы своими.

— Отпусти… Балашов… — шепчу я, пытаясь вдохнуть.

В ответ он сминает мои губы своими…

Глава 31

Это чувствительно и тесно. И его руки на моем лице, и губы на губах.

Возможно, я никогда в жизни не чувствовала его так остро, как сейчас!

Каждой клеткой, каждым рецептором, но только ощущения не выбивают мысли из головы, а наоборот, заставляют их царапаться. Вонзаться в подкорку кусками битого стекла!

Вадим вдыхает