Читать книгу - "Черный Лотос. Воскрешенный любовью - Иман Кальби"

– Знаешь, в чем твоя проблема, Александра Немезова? Ты не умеешь не только слушаться, но и слышать и слушать… А ведь все ключи у тебя были с самого начала…

Теперь я понимала, о чем он.

Египет не был чужой страной для Черного… Он был тут по какой-то неведомой мне причине «своим»… Все не случайно… Я и правда ничего не слышала и не слушала, а вероломно подумала, что моя двойная игра будет уместна и проканает…

– Здесь нет свидетелей. Здесь нет твоей семьи. Здесь пустыня. И в пустыне ты – моя, – произнес он, и от его слов по коже побежали мурашки, смешанные с липким ужасом.

Я хотела выкрикнуть, что ненавижу его, что никогда… но он уже склонился ближе, и горячее дыхание обожгло мою щеку.

– Я заберу у тебя все, что захочу. И ты будешь смотреть в пол, пока я не решу, что можешь поднять глаза.

Не успела сосредоточиться на своем отчаянии, как он резко дернул меня наверх. Мои руки все еще были связанными и он не спешил ослаблять стяжку.

Мы шли, то и дело проваливаясь в вязкий песок. Я даже не знала, о чем молиться- чтобы он не убил меня или чтобы нас в темноте не ужалил какой-нибудь смертельно опасный гад.

Страх завладел каждой клеточкой. И вмиг вытеснил другой- который я чувствовала в ожидании пугающего неизвестного в лапах Фейруз.

Охнула, когда он толкнул вперед и моя спина тут же уперлась в глиняную стену, которую я не заметила в полном мраке.

В этой тотальной, всепоглощающей темноте я не видела строения. Оно было покрыто тайной ночи в пустыне, как и мы сейчас. Как и все, что Он делал со мной и собирался сделать…

Попыталась удержать равновесие, попятилась вдоль стены – он тут же схватил и вернул на место…

Скрипучая высохшая дверь жалобно скрипнула, словно бы единственная сочувствующая мне тут…

Он повел меня по коридору – узкому, с кривыми стенами, где тени дрожали, как живые. Я шла, чувствуя, как его рука на моем локте подобна железной хватке, от которой кожа ноет.

Еще одна дверь в конце. Он открыл ее ногой, впустил меня внутрь и закрыл за нами.

Комната была меньше, чем я ожидала. Тоже погруженная во мрак. Бесцеремонно толкнул к подобию кровати, а сам прошел к столу, на котором я смогла разглядеть масляную лампу. Пара движений- помещение озарилось тусклым светом, с которым стало еще более зловещим все убранство… И он… Зловещий, нависающий…

Поежилась… Тени на стенах, похожие на руки, тянущиеся к нам. Посередине – низкий стол с металлическим кувшином и двумя чашами. Воздух был горячий, и все же я ощутила прохладу, когда он шагнул ближе.

Я замерла и просто наблюдала за тем, что делал Черный.

Он не сводил с меня взгляда, когда спокойно и размеренно стягивал свою одежду. Бурнус, тяжелые сапоги, штаны, белье…

Совершенно голый. Только дикие татуировки с сакральными египетскими символами… Я впервые видела их так близко. Их было так много… Я даже не предполагала!

– Раздевайся, Александра…– сказал спокойно.

Я глубоко втянула воздух в легкие.

Сейчас все произойдет…Сейчас.

Не на сатиновых простынях пятизвёздочного отела, а тут… В каком-то забытом богами месте в пустыне…

Руки дрожали…

Он устал смотреть, дернул меня на себя и в несколько рывков оставил меня перед собой совершенно голой…

Горячий взгляд обжигал, как кофе, только снятое с раскаленного песка.

– Сейчас я спрашиваю, а ты отвечаешь…– его голос царапал…– ты спала с сопляком Фаизом?

–Нет…– жалобно всхлипнула.

Даниил сжал мой подбородок больно и заставил смотреть на себя.

– Кто к тебе прикасался с момента, как ты ушла из моего номера? Кому ты отдалась? Под кого тебя подсунули?

– Ни под кого, Даниил… Я не…

– Заткнись!– его рокот, казалось, разлетелся на всю пустыню,– ты отвечаешь на мои вопросы, а не болтаешь! У тебя была возможность использовать язык по назначению и все мне вовремя рассказать, но ты… Сучка Немезова…

Мне было страшно от одной только мысли, сколько же в нем кипело ярости, обращенной на меня…

– На колени!– приказ, за которым тут же последовало сильное нажатие на плечи.

Он тут же схватил меня за волосы и придвинул к себе.

– Ты лживая, строптивая, самоуверенная дура, которая едва не лишилась жизни из -за своей глупости… Знал бы я это раньше, даже не посмотрел бы на тебя… Открывай рот! Вот на что он только и годен, раз ты не умеешь разговаривать, когда тебе на это дают право!

Я была в ужасе.

Да, формально понимала, что надо делать, что сейчас будет, но…

В моей жизни никогда не было такого…

Это Черный убежден, что я опытна и искушена, а на самом деле…

– Ну же, шлюшка…– брезгливо бьет меня по щеке тем самым агрегатом, яростно его сжимая,– наверняка ты не раз отсасывала на коленях в таких условиях своим задротам-ученым, с кем потрошила гробницы…

Я всхлипнула.

Глупо будет сейчас говорить, что…

Что я бравировала тогда перед ним. Что я… так же далека от секса, как мы сейчас с ним от любви и нежности…

Я это переживу. Я справлюсь. Сейчас главное утихомирить его гнев, выбраться, наконец, из этой проклятой черной пустыни…

Просто доверилась инстинкту.

Просто сосредоточилась на запахе и вкусе, которые не были мне неприятны.

Я переживу. Я справлюсь.

Лучше он, чем дикари-контрабандисты…

Открыла рот, который тут же заполнила его плоть и такой яркий вкус… Давление на горло, непривычная наполненность….

Черный был нетерпелив и яростен.

Но страсть в нем горела- он стонал, рычал, сжимал мой скальп так сильно, что слезы на глазах проступали.

– Активнее, вусха (егип.– грязная),– не строй из себя невинную овечку… Как же сладко…

Когда я думала, что все закончится… Когда была уверена, что сейчас он меня все-таки отпустит, достигнув разрядки, почувствовала, как меня резко хватают за руку и поднимают. Мгновение- и спина упирается в шершавую прохладу глиняной стены. Рядом послышалось какое-то шипение…

Какой-то гад мимо пробежал. Но только разве его сейчас стоило бояться?

Взвизгнула, когда сверху навалилось тяжелое горячее тело.

Умелые руки подхватили меня под бедра, приподняли, а в следующее мгновение я почувствовала дикую, агонизирующую боль между ног.

Закричала. Впилась в его плечи, как пустынная кошка.

Из глаз непроизвольно брызнули слезы.

Черный замер.

Сначала нашел глазами мой затуманенный от агонии боли взгляд.

Потом медленно отстранился, выходя и смотря вниз.

Не знаю, что он увидел в этом тусклом, искаженном,