Читать книгу - "Сильверсмит - Л. Дж. Кларен"

начинают развиваться твои навыки переговоров.

Я приподняла бровь, не уступая.

Край его губ изогнулся в улыбке, и он, откинувшись на ближайшее дерево и скрестив руки на груди, коротко кивнул.

— Справедливо.

Пытаться подавить улыбку было бесполезно.

— Что? — спросил он.

Я прикусила губу и пожала плечами.

— Просто… я не часто видела, как ты улыбаешься с тех пор, как мы покинули Уоррич, а сейчас ты улыбаешься. Это… приятно, — я внутренне застонала. Приятно — какое же тупое, пустое слово для того, что я почувствовала от его улыбки.

Смит — Гэвин — стиснул зубы и наклонил голову, будто задумавшись, затем ответил:

— Легче улыбаться, когда наконец-то появляется повод для улыбки.

В животе у меня будто вспорхнули бабочки, напряжение растворилось, и мне пришлось выдержать несколько минут тишины, чтобы вернуть здравый смысл. Выдержать и наблюдать, как он снимает чехол с лезвия топора и готовит несколько поленьев для колки.

— Значит, я буду звать тебя Гэвин, — сказала я, усаживаясь поудобнее и скрестив ноги. Перчатки шуршали, когда я сложила руки на коленях. — Можно задать еще один вопрос?

Он глубоко вдохнул, прищурившись, изучающе глядя на меня. Наконец издал неопределенное ворчание. Для меня этого было достаточно.

— Какой у тебя любимый цвет?

К моему удивлению, он рассмеялся, и впервые я заметила ямочки, выглядывающие из-под бороды, его теплую улыбку и едва заметные морщинки в уголках глаз.

Уютное тепло разлилось по телу, разгоняя навязчивые страхи настоящего. Он был так красив, и эта суровая мужественность придавала ему остроту, от которой у меня перехватило дыхание.

— Зеленый, — наконец ответил он, снимая свой видавший виды кожаный черный жакет. — А твой?

— Синий, — привычно ответила я. И мне нравилось, как темно-синяя ткань его рубашки облегала пугающе сильные бицепсы и рельефные предплечья, поэтому я уточнила: — Темно-синий. Хотя нет ничего прекраснее оранжевых и розовых красок рассвета.

— Сложный выбор, — он посмотрел на меня с теплом в глазах.

Я пожала плечами.

— Когда у тебя день рождения?

— Тринадцатого Гелиоса.

— Значит, летом, — я улыбнулась. Тринадцатый день седьмого месяца года. Я должна была запомнить.

— А у меня…

— Третьего Никсара, — перебил он. — За пару недель до зимнего солнцестояния.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я знаю о тебе все.

Я нахмурилась, удерживая в себе нервный смешок и возмущенный рык, которые напрашивались наружу, борясь друг с другом. Его самоуверенность, его наглое предположение… они заставляли меня хотеть бросить вызов.

И он это прекрасно понимал, ухмыльнулся и с одного легкого взмаха расколол полено пополам. Движение, доведенное им до совершенства.

— Как ты можешь знать обо мне все? — потребовала я ответа.

— Я же говорил, — он водрузил еще одно тяжелое полено на пень и приготовился к удару. — Ты — моя королева.

Я нахмурилась и подалась вперед, невольно залюбовавшись длиной его сильных ног. Они были как толстые, могучие стволы, легко державшие его крепкий корпус и широкие плечи. И несмотря на его поддразнивания, несмотря на игру, мне вдруг захотелось подойти ближе и коснуться его, только чтобы узнать, каково это — прикоснуться к такому телу, полному силы.

Я вздрогнула и отогнала желание.

— Может, я помогу? — спросила я, кивнув на топор.

— Отдыхай. Я потом тебя научу.

— Лучше бы ты научил меня сейчас, — я развернула бутерброд, что собрала для меня Джемма на ужин, и откусила. — Было бы трагично, если б ты вдруг умер, а нам некому дрова колоть.

Он снова рассмеялся, низким, хриплым смехом, от которого у меня внутри все сжималось.

— Потом, — а увидев мою вопросительно приподнятую бровь, добавил: — Обещаю.

Улыбаясь, я заставила себя прояснить голову и выпалила первый вопрос, что пришел на ум, лишь бы не потерять ход разговора.

— Если твое имя Гэвин, почему все зовут тебя Смитом? Это твоя фамилия?

— Мое ремесло9. То, кем я когда-то был… давно.

— Кузнецом?

Он коротко кивнул.

— А фамилия у тебя тогда какая, если не Смит?

— Настоящей нет, — ответил он ровно. — Просто Смит.

— У тебя нет фамилии? — я прищурилась. — У всех она есть.

— У меня — нет.

— А мать с отцом?

— Я родился бастардом, — по нему пробежала волна ярости, мгновенная, исчезнувшая так же быстро, как возникла. Уж наверняка у его матери была фамилия, а если отца не было, Гэвин мог бы взять ее.

— Моя мать умерла при родах, — объяснил он. — Кровью истекла. Не успела ничего, кроме как имя мне дать.

Пульс сбился, запинаясь.

— Мне так жаль.

— Прошло… много времени. Я ее, конечно, не помню, — пробормотал он безразлично. — Элла? — насмешливый оттенок в его голосе выдернул меня из моей печальной кроличьей норы. Я подняла взгляд и увидела, что ухмылка вернулась. — Не переживай за меня.

— С чего ты взял, что я переживаю за тебя?

— Хорошая девочка, — он хмыкнул.

В животе сжалось и затрепетало от его похвалы.

Говори, велела я себе. Говори, не думай, иначе свалишься в обморок.

— Так, — я прочистила севшее горло. — Как ты из кузнеца превратился в одного из сопровождающих королевы по пророчеству? — я подчеркнула последнее, закатив глаза и вложив в слова максимум иронии.

Гэвин уставился на меня внезапно мрачно, с полными рук дровами.

— Это все, что я для тебя, Ариэлла? — он со злостью сбросил дрова в кучу. — Сопровождающий?

Паника сжала горло.

— Я… я не…

— Хоть раз тебе в голову приходило, что ты можешь значить для кого-то больше, чем часть какого-то долбаного пророчества?

У меня отвисла челюсть.

— Полагаю, ты не веришь в пророческие способности моей тети Кристабель.

— Твоя тетя… — он осекся, сжал кулак, покачал головой и выдохнул безрадостный смех. — Когда ты со мной, давай сосредоточимся на том, чтобы ты научилась заботиться о себе. Все остальное забудь. Сможем?

Я кивнула, сглотнув нервозность, и поспешно увела разговор в другое русло:

— Похоже, вы все давно ждали меня и мою «Силу», — выпалила я, голос переполнен тревогой. — Неужели Молохай и правда проклял наш мир четырьмя веками смерти и страданий из-за одной женщины?

Он выпустил напряжение тяжелым вздохом, отвечая:

— Нет предела тому, на что способен решившийся мужчина ради одной необыкновенной женщины.

— Больше похоже на поехавшего, одержимого мужчину, — пробормотала я.

Уголки его губ дернулись вверх, а я никогда еще не была так рада видеть даже тень улыбки.

— И это тоже, — ответил он.

Мне стоило труда не встречаться с ним взглядом, хотя бы чтобы дать сердцу передышку. Мы сидели долго, не меньше получаса, слушая только ветер, шорох леса вокруг и потрескивание огня.

Пока в грязь передо мной не упала золотая монета.

— Монета за твои мысли?10

Я подняла глаза, он непринужденно сидел,