Читать книгу - "Игры со льдом - Ринат Рифович Валиуллин"

пару раз в лицо, кулаки острые, как кинжалы, один скользнул по моей скуле, а от второго я увернулся, а мужик в этот момент раскрылся. Здесь я дал вполсилы прямым в лоб и второй в живот. Он вздрогнул, сделал два шага назад, потом присел на свой капот. Тело его скрючилось от боли, я положил ему руку на плечо:

– Ну что, живой?

Он отмахнулся. Я понимал его чувства, ему, конечно, хотелось сейчас изловчиться и со всей дури пробить мне промеж ног, но дури и след простыл.

– Живой, – ответил он мне, я, не дожидаясь других ответов, побежал к месту встречи.

По дороге достал платок, подтер окровавленную губу, поправил немного лицо и увидел Вику прямо на выходе из универа.

– А что у тебя с лицом? – встревоженно стала разглядывать меня Вика. Даже не поцеловала.

– Не выспался, – отплевывался я безразличием к этому миру. На самом деле я поправлял во рту языком оторвавшийся кусок щеки. Лоскут был нежный, скользкий и соленый.

– Хочешь сказать, производственная травма? – без сочувствия произнесла Вика. В ее голосе сквозил голод и холод. Я обнял Вику. Надо было ее срочно покормить, я думал, что это залечит наши раны. – Ладно, не хочешь говорить – не надо.

– Не хочу.

– А зачем ты вообще тогда пришел?

– Мы же договаривались.

– О чем?

– Пойдем в ресторан. Я столик заказал.

– Нет настроения.

– Все женщины злые, когда голодные.

– Я – не все.

– Я знаю, ты у меня одна.

– Только давай без этих твоих силовых приемов.

– Ладно. Сядем, спокойно все обсудим.

– Ладно, как хочешь. Я действительно очень голодная.

– Отлично, тем более есть повод, – рано обрадовался я.

– Какой повод?

– Такой, – указал я на свое подбитое лицо.

– Синяк будет. Возьми, – протянула она мне металлическую пудреницу.

– Припудрить?

– Приложить, она холодная. Конечно, лучше лед, но где его взять?

– В таком случае можно приложить тебя, – посмотрел я в холодное темнеющее небо.

– Да ты уже любого готов приложить, – грустно пошутила Вика. – Как же все это страшно.

– Чего ты боишься?

– Боюсь, если я буду так много работать, у меня не останется сил любить тебя.

– Так увольняйся.

– Я не об этой работе, я о внутренней. Ты не понимаешь, что внутри меня постоянная борьба и эта борьба постепенно превращается в работу. Мне трудно. Достаточно компромиссов.

Режиссер: Да, хорошая сцена. Он ждал ее возле университета, она становится свидетелем того, как Макс дерется на улице со случайным незнакомцем. После драки снова крутится стадион, Вика среди болельщиков и кричит: «Не бей!» Макс бьет и забивает гол. Вика уходит с трибуны. А что дальше?

Сценарист: Дальше Вика и Макс мчат по городу в машине. Он гонит как сумасшедший, пролетая на красный. Они молчат, только музыка, барабаны создают напряжение. Макс пытается взять ее руку, Вика одергивает. Между ними вспыхивает короткий диалог. Макс пытается рассказать, как все было, но Вика даже слушать не желает, тогда он дает слово, что это никогда не повторится. В фильме появляется ее крик: «Не бей!»

– Хорошо. А куда они едут?

– Ну, не знаю куда. В ресторан.

– Почему в ресторан?

– А куда еще после работы?

– Домой.

– Чтобы после драки помахать кулаками там?

– Ну, хорошо, допустим, он ее уговорил и они едут в ресторан. Необязательно показывать весь ужин, вряд ли он прошел в теплой и дружественной обстановке.

– Вряд ли.

– Просто дай концовку, и все.

Сцена 21

Вика и Макс ели молча, почти не ощущая вкуса еды.

– Нет, Макс, нет! Я же тебе сказала, между нами все кончено, – выплеснула она на меня в сердцах.

– Но чем я не вышел?

– Самое странное то, что если я скажу «я тебя не люблю», ты будешь любить меня еще сильнее. Однако с тех пор, как мы здесь, я научилась говорить правду. Я люблю тебя по-прежнему. Только вот по-прежнему жить уже не хочу. Что ты так смотришь? Я видела, как ты сегодня человека покалечил. А еще раньше я видела, как ты ударил человека в клубе. И не надо мне ничего объяснять. Я не хочу знать, кто прав, кто виноват.

Я попытался взять руку Вики в свою, но она отдернула ее и продолжила:

– Не надо. Я не хочу, чтобы меня ласкали руки, которые только что кого-то били. Ты изменился, ты стал грубым и агрессивным к окружающим. Я начинаю тебя бояться. А я не хочу бояться. Я хочу жить спокойно и не думать, вернешься ты завтра из ночного клуба или нет, – сделала она два глотка красного.

– Если вам кажется, что надо что-то менять в этой жизни, то вам не кажется, – процитировал я задумчиво собственную мысль.

– Просто необходимо, – допила свое вино Вика. – Ты помнишь, что такое параллельная связь в электричестве?

– Это когда одна лампочка перегорает, а второй хоть бы хны?

– Вот-вот, наша связь напоминает такую же: горю я или гасну, тебе параллельно.

Я молчал, Вика отрезала сочный кусок жаркого и отправила в губы, но одна капля бесцеремонно упала на ее белую юбку.

– Черт! – начала она усиленно оттирать. – Купила ее только в пятницу.

В моей голове крутилось «между нами все кончено». Сначала я чувствовал себя той отрезанной плотью, которую она проглотила, теперь же пятном, от которого пыталась избавиться.

В тот вечер мы долго шли по набережной, молча уходя в ночь, по реке шел лед. Я увидел себя одиноким хоккеистом на льдине, который оказался вне игры. Льдина двигалась по течению, а над ней медленно и грациозно разводились мосты.

Дни и ночи сменяли друг друга, работа в клубе охладила отношения. Лед проник в дом. Белые ночи изменили отношение Макса к ночам. Днем он лежал на диване и смотрел хоккей, а ночью работал в клубе. Жизнь превращалась в черно-белую рутину.

– Как дела? – вошла Вика в комнату, как только разулась в коридоре. Она пришла с работы.

– Как всегда.

– Ты что-нибудь ел?

– Нет. Тебя ждал.

– Ты серьезно?

– Конечно, – не отрывался от экрана Максим.

– Я знаю, тебе не понравится то, что я предложу. Но почему бы тебе не попробовать что-то новое.

– Новый диван? – иронизировал Макс. Он понимал, что своим бездействием бесит Вику.

– Я не хочу, чтобы ты всю жизнь проработал в этом клубе.

– Другого пока нет.

– Ты все иронизируешь.

– Я про хоккейный.

– Долго еще будешь ждать звонка?

– Да, как какая-нибудь влюбленная дура, – наконец-то посмотрел на свою подругу Макс.

– Это было