Читать книгу - "Репетитор для оторвы - Юлия Оайдер"

однозначно! Я не хочу и не буду унижаться перед ним после его выходки. Просить Таисию снабдить меня инвентарем для выступления? Тоже унизительно! Я не хочу казаться нищей и побирушкой в ее глазах.

– Твою мать, – шиплю я и, заблокировав, бросаю телефон на свободную часть кровати. – Ненавижу!

Закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание, выстроить план и определиться с дальнейшими действиями, нервно перебирая пальцами пряди волос. Думаю, думаю, думаю… Но что-то постоянно меня отвлекает! И нет, это не нервы, это что-то… Что-то такое раздражающее и невесомое, такое знакомое и ненавистное… Это запах.

Запах гребаного одеколона Оленьевича!

Да как так-то, откуда?!

Захватываю прядь волос и подношу к носу, вдыхаю полной грудью и понимаю, откуда этот аромат. Дышу глубже и еще больше пропитываюсь всеобъемлющей ненавистью к этому человеку!

Глава 16. То, что хочется забыть, но буду помнить

Мне кажется, что на этой планете сейчас есть всего три человека, которых я ненавижу настолько сильно. Дэнчик занимает почетное третье место на этом пьедестале, Оленьевич – второе, а вот первое неотъемлемо принадлежит виновнику всех наших с мамой проблем – моему отцу. Он как необъятное зло, включающее в себя не только одного человека, но и всех его подчиненных.

Еще лет семь назад, когда я не совсем понимала всю картину нашей жизни, она казалась мне обычной, что все ругаются, что у всех так…

Отношения родителей походили на пороховую бочку, плавающую в раскаленной лаве. Отец часто скандалил, бил посуду, крушил мебель, порой я даже видела на теле у мамы синяки, но она просила молчать и никому ничего не говорить, иначе он просто «убьет, когда узнает».

И я молчала.

В мире продается и покупается все, именно этим и пользовался мой отец. Под его крылом были чиновники и полицейские, которые прикрывали глаза на насилие в нашем доме. Нам некуда было обратиться, чтобы он не узнал и не «купил» молчание.

Его интересовали только деньги и их количество, он занимался сетью своих клубов по разным городам, постоянно работал, а когда видел маму, как ему казалось, «ничем не занятую», начинал попросту орать и унижать ее.

Сейчас я понимаю, что она с ранних лет была с ним, взрослым мужчиной, у нее не осталось ничего и никого, она зависела от него не только сама, но теперь нагрузкой была еще и я.

Вокруг папы всегда крутилось много людей, они часами сидели у нас дома, что-то обсуждали, смотрели фильмы, курили, пили, играли в видеоигры на приставке. Я тоже проводила с ними время, особенно когда в компании были не взрослые прокуренные дядьки лет сорока, а парни помоложе, но все равно старше меня.

Мама тогда работала в швейном цеху с утра и почти до ночи, так что после школы я могла потусоваться с папой в его кругу. Девчонок в их компании не было, только сыновья друзей, вот с ними-то я и водилась на протяжении долгих лет.

Одним из самых милых и симпатичных мне был парень Ярослав – он был сыном одного из самых близких друзей отца, улыбчивый и добрый, он общался со мной, когда был у нас в гостях.

Я влюбилась, просто вляпалась в это чувство по уши и тонула с восторгом, захлебываясь эйфорией. С ним было слишком хорошо даже просто сидеть рядом, а уж когда дело дошло до поцелуев, то мне окончательно снесло крышу. Яр встречал меня после школы, и мы катались по городу до самой ночи, игнорируя телефонные звонки. Центром моей Вселенной стал этот парень, я бы даже душу продала самому дьяволу за то, чтобы остановить течение времени и сделать наши часы вместе бесконечными.

Ярик не умел кататься на скейте, но всегда приходил смотреть, как занимаюсь я, улыбался и хвалил, когда я делала какой-то трюк успешно, но как только была неудача – его вера в меня подогревала пробовать снова и снова.

Я всю сознательную жизнь мечтала выступать и быть знаменитой. Отец поощрял мое увлечение акробатикой и скейтбордом, пока однажды не предложил выступить перед «хорошими людьми». Сначала я сомневалась, но, когда отец сказал, что Яр там будет, я была безумно взволнована и согласилась.

Отец привез меня в свой шумный клуб, где я раньше никогда не была, но знала, что у папы какой-то клубный бизнес. Он отвел меня в комнату, где были другие молодые девушки. До сих пор помню, что на них были шикарные блестящие, хоть и откровенные, костюмы.

Их придумала моя мама, ее руку невозможно было не узнать.

Тогда по своей наивности я решила, что у отца всего-то какой-то клуб с тематическими выступлениями, какие-то шоу-программы. По наставлению папы меня нарядили в костюм роллерши эпохи семидесятых: короткие шорты, малюсенький топ и высокие гольфы с роликами. Одна из девушек, которую все так и называли «хореографом», подобрала мне музыку и поставила номер за три дня. Номером это было сложно назвать, конечно, скорее кривляние на сцене, но я была рада показать весь свой арсенал трюков на роликах.

Папа не солгал, на каждой репетиции и правда был Ярик, а еще он был на моей «премьере». Зал был полон мужчин разных возрастов, и каждый из них не сводил взгляда с меня, одно это уже вызвало во мне ужас.

Я не просто актриса, а самый настоящий товар, какая-то кукла-стриптизерша, которой на сцену швыряют купюры!

После выступления со слезами на глазах я нашла отца и высказала все, что думаю о нем и этом клубе, на что предок только посмеялся. «Характер свой надо было показывать раньше. А сейчас ты принесла слишком много денег, чтобы я убрал тебя со сцены», – сказал он. Тогда я высказала все Ярику, и он ответил, что не видит ничего плохого в моих выступлениях. «Ты же не раздеваешься, тебя не трогают. Ты просто танцуешь, разве не это первый шаг к большой сцене?»

Поразмыслив, я решила, что он прав, и продолжила выступать. За два года у меня сменилось несколько номеров, и я действительно кайфовала от того, что делаю. Когда я рассказывала маме о своих выступлениях, я видела в ее глазах страх, и, признаться, мне это очень не нравилось. Мы стали чаще ругаться.

Когда мне исполнилось восемнадцать, отец предложил поработать не только на сцене, но и устроить шоу кому-то из желающих в ВИП-зоне за весьма круглую сумму. Я ответила отказом, мы очень сильно поцапались, и я схлопотала звонкую пощечину.

В тот момент я