Читать книгу - "Соблазн - Лера Виннер"

дурак, каким пытается казаться.

Твой горячо нелюбимый муж'.

Я опустила порядком помятый листок и устремила бессмысленный взгляд в стену.

Даже в смерти герцог Удо Керн остался невыносимым мерзавцем. Будучи по-настоящему оскорблённым моим побегом и изменой, он мог не прощаться вовсе, но нет. Имея возможность написать полноценное письмо, он отделался злой и саркастичной запиской. Даже без обращения по имени.

Пробегая глазами спешно набросанные строки во второй раз, я с замиранием сердца ждала увидеть между ними то, что не заметила при первом прочтении: жестокий упрёк и насмешку, предложение жить с этим так, как я теперь сумею.

То ли разум меня подводил, то ли ничего подобного в самом деле не было, и это сбивало с толку едва ли не больше, чем всё остальное.

Бруно вошёл без стука и даже не потрудился полностью закрыть за собой дверь.

Забрав у меня бумагу, он нахмурился, читая, а после вдруг хрипло засмеялся, опуская руку, в которой держал адресованное не ему письмо.

— Удо, Удо. Даже умереть захотел мудаком.

— Это не правда, — я не узнала ни собственного голоса, ни слов. — Этого не может быть.

Сейчас мне не было дела ни до бесцеремонности Бруно, ни до причин, по которым она не казалась мне чем-то противоестественным.

Он вскинул задумчивый и тёмный взгляд и не спеша обошёл меня кругом, чтобы положить записку на стол.

— Мне казалось, это известие должно было тебя обрадовать.

— Я не хотела жить с ним, но не желала ему смерти.

Горячности, с которой я ответила, хватило бы на троих, и Бруно наконец посмотрел мне в лицо, а не мимо.

Я не собиралась ни оправдываться перед ним, ни противоречить себе, но, к счастью, он, кажется, снова меня понимал.

— Герцог Керн не мог погибнуть вот так легко. Слова этого человека — это только слова. Удо бы никогда…

Он поморщился, и я умолкла, без лишних слов сообразив, что мешаю ему думать.

Та пара минут, в течение которых Бруно молчал, показалась мне вечностью, но я не рискнула отвлекать его, опасаясь не то сорваться, не то тех выводов, к которым он мог прийти за это время.

— Кто знает, может ты и права… — когда он наконец заговорил, голос прозвучал глухо и странно, как если бы он обращался в первую очередь к себе, а не ко мне. — У тебя хорошее чутье, а для Вильгельма легко это точно не было.

Задохнувшись на мгновение, я попыталась унять отчаянно забившееся сердце.

— Что это значит? Что это вообще за история?

— Я потом тебе расскажу. Когда вернусь.

Словно очнувшись, Бруно направился к выходу так же стремительно, как вошел, и я бросилась за ним.

— Вернёшься откуда? И когда?

Если он прямо сейчас надумал вернуться в свой лес и сделать вид, что ничего не было…

Или того хуже, догонять господина Монтейна…

Остановившись в дверях, Бруно крепко взял меня за плечи, не сомневаясь, что я позволю, и не стесняясь никого из тех, кто мог это увидеть.

— Я выясню, жив герцог или мёртв, и вернусь к тебе.

— Ты же не собираешься?..

Он качнул головой, и вдруг непонятно чему улыбнулся, глядя в пол.

— Вильгельм умён, а того, что сделал ему Удо, не прощают. Он никогда не скажет всей правды.

— Тогда как ты намерен?..

На этот раз он прервал меня, приложив указательный палец к моим губам.

— Есть способы. Верь мне, прекрасная Мира. Через несколько часов я вернусь.

По какому-то одному ему ведомому праву Бруно вёл себя как старший мужчина в доме, как тот, кому полагалось взять на себя все малоприятные и тягостные обязательства, и соблазн в очередной раз довериться ему был настолько велик, что я накрыла ладонью его руку.

— А что в это время делать мне? Сходить с ума от неизвестности?

Краем глаза я заметила прошмыгнувшую по коридору с подчёркнуто незаинтересованным видом служанку.

Конечно же, она видела, как я фактически обнималась на пороге библиотеки с лесником, и от этого я испытала тёмное и совершенно неуместное удовлетворение.

Бруно подобные тонкости по-прежнему не волновали. Взяв моё лицо в ладони, он погладил большими пальцами виски, удерживая при этом так надёжно, чтобы мне не оставалось ничего другого, кроме как смотреть ему в глаза.

— Садись писать письма. Тех, кого следует известить о безвременной кончине герцога Удо Керна, много.

Я моргнула, чувствуя, что мои собственные руки начинают дрожать.

— Но ты же сам сказал…

— Да. Но, даже если мы с тобой правы, не исключено, что эти письма всё равно могут понадобиться.

Мелкая неприятная дрожь постепенно охватывала всё тело, и я шагнула вперёд, пытаясь унять её уже привычным способом — утопить в тепле, которым так щедро делился Бруно.

— Я объясню тебе, когда вернусь. До тех пор, пожалуйста, не делай ничего. Садись и пиши письма.

Не дожидаясь от меня ни возражений, ни согласия, он развернулся и ушёл, и на меня обрушилась чудовищная тишина.

Во дворе царило нездоровое оживление, люди суетились, не зная, что думать и как реагировать на случившееся, но сам замок как будто вымер.

Мне следовало выйти к ним, сказать нечто утешительное и ободряющее, что-то объяснить. Однако Бруно велел мне не принимать никаких решений, и что-то незнакомое, тёплое и хрупкое во мне хотело его послушаться.

Медленно вернувшись в библиотеку, я села за стол и сложила на нём сцепленные в замок руки.

Что думать и чувствовать по поводу новостей о гибели Удо я не знала.

Вильгельм Монтейн просил о встрече со мной, чтобы лично сообщить мне о том, что убил моего мужа. Он не чувствовал по этому поводу вины, но и злорадства не испытывал. Скорее уж он ощущал себя моим спасителем.

Вернув мне герцогскую цепь Удо и передав письмо, которое, очевидно, не читал, он не привёл его коня и не принёс шпагу. При всем проявленном им благородстве это было, по меньшей мере, странно и вселяло надежду.

Надежду ли?

Глядя в пространство перед собой, я силилась понять, в самом ли деле надеюсь увидеть герцога живым?

Его смерть решила бы все мои проблемы разом. Пусть и не слишком усердно скорбящая, но вдова — это не разведёнка и не сбежавшая от мужа взбалмошная женщина.

К тому же, я в самом деле наследовала от Удо почти неприлично много денег. Их точно хватило бы на то, чтобы прекрасно жить до конца своих дней. Перевезти в замок отца так скоро, как удастся его уговорить…

Я в самом деле могла бы жить спокойно