Читать книгу - "Соблазн - Лера Виннер"

все правильно, ненадолго, но превратиться в героя из ее грез, заставить забыться, а потом не знать ни в чем отказа?

В этой бесконечной череде безоговорочных побед герцогиня Керн могла быть только одной из многих. Вероятно, одной из самых желанных, потому что… Как он сказал? «Искренне обдавала меня презрением при каждой встрече»? Что может быть слаще, чем заставить не то что откровенно презиравшую, а едва ли вообще смотревшую в его сторону женщину почти кричать, разметавшись в его постели?

За всем, что он говорил и делал едва ли стояло нечто большее.

Впрочем, если смотреть на ситуацию трезво, ничего кроме этой случайной страсти он мне и не предлагал.

Я нуждалась в его помощи, и он выставил свои условия, которые я приняла отчасти потому, что деваться мне было заведомо некуда, отчасти — просто из упрямства.

Теперь же игра затянулась, переместилась с его поля на мое, а правила остались неизменными.

Я все еще была должна ему один день, а он очевидно собирался спросить с меня этот долг при первой же удобной возможности.

Но что после?

Вчера, когда мою голову так приятно туманило от удовольствия и жара, Бруно сказал что-то важное.

Даже не сказал, нет. Почти прошептал заполошно, смазано, мимоходом.

Это «что-то» точно касалось меня и Удо, но я запомнила слишком смутно. Что-то о том, что герцог ему пообещал.

С какой бы стати надменному даже с собственной женой герцогу Керну что-то обещать безродному леснику?

Это было не менее странно, чем тот факт, что Бруно все ее был жив после всего, что делал со мной.

Эта мысль вернула меня к идее о том, чтобы хотя бы попытаться докопаться до правды. Вопрос только, как это сделать, да и зачем. Что мне с этой правды? К чему знать чужие странные, наверняка темные и не исключено, что постыдные тайны?

Я не собиралась ни шантажировать Удо, ни углубляться в то, что могло бы до определенной степени касаться преданной ему и любящей жены.

Вся эта история началась с того, что я просто хотела уехать как можно быстрее и дальше.

Повернув голову, я неожиданно наткнулась взглядом на Бруно.

Он стоял в конюшне, и через широко распахнутые ворота я видела его в профиль. Улыбаясь, он болтал с конюхами, но свою лошадь чистил сам.

Со стороны казалось, что ничто в происходящем его не смущает, что здесь, в этом замке и прямо сейчас он чувствует себя увереннее, чем когда-либо.

Хозяином.

Странное слово, опасная мысль.

Снимая с меня платье, он тоже чувствовал себя хозяином положения, и до определенной степени это ему помогло, он сумел произвести на меня правильное впечатление.

Теперь зачем-то делал то же самое с дворовыми людьми и лошадьми?

Опасаясь смотреть на него слишком пристально, я отвернулась и устремила взгляд на другие ворота — те, что вели из замка герцога прочь.

Никто, включая Бруно, не смог бы, да и не посмел бы меня остановить, если бы прямо сейчас или поздно вечером я решила махнуть рукой на все достигнутые договоренности и просто уехать. В самом деле отправиться к отцу. Пусть в бедности, но пожить в его доме какое-то время, пока не придумаю, что делать дальше.

Проследив взглядом за толстым серым котом, важно прогуливающимся по двору, я наконец призналась себе, что к отцу не поеду точно. Предпочту необходимость задержаться подле Удо необходимости объясняться с ним, потому что отец бы меня не одобрил.

Со своей женой, моей матерью, он жил душа в душу. Будучи немного старше, сначала терпеливо ждал, когда она подрастет и сможет стать невестой, после появилась я. Ни разу за те восемь лет, что она была с нами, я не слышала от него грубого слова в ее адрес, точно так же как она никогда не упрекала отца ни в чем и не злилась, даже если он приходил навеселе.

Зная только такую супружескую жизнь, отец, к счастью для меня, никогда не был фанатичным поборником морали. Когда из ребенка я превратилась в девушку, он предостерег меня не от мужчин, но от сомнительной беременности и возможной огласки.

И тем не менее в его представлении быть женой означало быть беззаветно верной своему мужу и терпеливой во всем. Мое намерение отвергнуть руку и титул Удо он наверняка воспримет как предательство, как поступок, порочащий его самого.

Я не предполагала, что он может меня за это возненавидеть или отречься, но и видеть молчаливое осуждение пополам с непониманием в его глазах не хотела.

Нет, мне нужна была настоящая, ничем не ограниченная и только моя свобода.

В конце концов, пользоваться травами, готовить мази, шить и стряпать я с детства умела отлично. Даже при самом плохом для меня итоге всегда найдется богатый дом, в котором нужна работница.

— Госпожа герцогиня выглядит такой печальной, что я обеспокоился, — Бруно встал рядом со мной и прищурился на солнце, ударившее ему в глаза, потому что, в отличие от меня, он стоял не под навесом. — Ты хмуришься. Что-то произошло?

Я коротко вздрогнула от того, насколько это обращение и эта интонация уже были мне знакомы, и только после посмотрела по сторонам.

Конечно же, нас никто не слышал.

Приблизившись ко мне, он заговорил так, как подобает говорить с герцогиней, если она пребывает в добром расположении духа и в должной мере близка со своими людьми. Все, что после — невинный, казалось бы, вопрос, больше похожий на перешептывание двух любовников, — заведомо было предназначено только для моих ушей.

— Просто задумалась.

— Очевидно, о чем-то неприятном?

Я наконец взглянула ему в лицо, и так смогла наблюдать, как настроение портится и у него тоже.

— Мира…

— Тише.

Я осадила его так спокойно, как не ожидала от себя сама, и посмотрела под ноги, не зная, что ему сказать.

— Я сделал что-то не так?

Напряжение в его голосе показалось мне настолько искренним, что на долю секунды я позволила себе усомниться во всем и разом и счесть себя едва ли не умалишенной.

Мужчина, которому все равно, не станет спрашивать так.

Или это тоже было частью искусной игры?

То, что сказал о нем Удо…

«Ты либо отправишься обратно к отцу голодранкой, либо вынуждена будешь вежливо принимать в этом доме его шлюх».

Мог ли Бруно в самом деле оказаться способным на подобную низость?

Практически ничего не зная о нем, а в том, что мне было известно, находя одни только загадки и противоречия, я так глупо хотела надеяться,