Читать книгу - "Злая игра - Кел Карпентер"

Проблема заключалась в том, что это проникает в меня и окрашивает мое собственное восприятие. Так же, как это происходило сейчас.

Я зажала рот, чтобы ничего не сказать, но ущерб был нанесен. Мое хорошее настроение испортилось. Я накрыла свой ужин крышкой и отодвинула его. Мои локти уперлись в стол, а руки сложились столбиком. Они оба отложили вилки и с любопытством посмотрели на меня.

— Что-то не так, любимая? — Спросил Райстен. Дрожь в моем сердце усилилась. Кровь гудела в ушах.

— Нам нужно поговорить? — Вопрос был адресован Джулиану как не слишком тонкий намек на то, чтобы он либо высказался, либо, блядь, успокоился.

— Ты выходила на улицу сегодня днем? — Ответил Джулиан. Он намеренно уклонялся от моего вопроса? Он не может быть настолько глуп, чтобы не понимать, к чему я клоню. Возможно, то, что он сменил тему, было его способом сказать, что он прекратил это дерьмо.

— Я пришла домой сразу после работы. — Они встретились взглядами, и не нужно было читать мысли, чтобы понять, что они вели безмолвный разговор. — Что-то случилось? — Медленно спросила я. Райстен вздохнул и отвернулся от брата. Он сунул руку за спину, в задний карман, и достал сложенный листок бумаги.

— Что это? — Спросила я. Райстен молчал.

— Открой, — сказал Джулиан.

Я провела пальцами по потертым краям и медленно развернула единственный лист бумаги. Страх сковал меня изнутри, когда не осталось ничего, кроме как развернуть, и мои пальцы замерли.

Что здесь могло быть такого, что сделало их обоих такими меланхоличными?

Есть только один способ узнать это.

Я развернула бумагу.

И мгновенно поняла.

Большими, выделенными жирным шрифтом черными буквами: Правосудие для Джоша.

В сопровождении фотографии его лица.

Но это было еще не все.

Мое лицо. И фотография, которую она показала мне несколько дней назад. На этом снимке были проставлены дата и время, а веб-сайт утверждал, что под ним есть дополнительная информация.

Она практически сказала, что я сделала это.

Что бы это ни было.

Мои пальцы прошлись по складкам бумаги, запечатлевая их в памяти. Я ничего не сказала, пока давала себе время обдумать это. В конце концов я пробормотала: — Где вы это взяли?

— Она развесила их по всему городу, — тихо ответил Райстен. Я не хотела видеть жалость в его глазах, но было слишком поздно. Точно так же, как вина и отвращение к себе были у Джулиана. Возможно, я неправильно поняла Джулиана. Возможно, нет. Прямо сейчас это не имело значения в любом случае.

— Меня собираются арестовать? — Спросила я, эта мысль должна была напугать меня больше, чем она на самом деле меня пугала.

— Нет. Аллистер уже взял на себя смелость поговорить с полицией от твоего имени. У тебя есть алиби, и поскольку эти фотографии были получены незаконным путем, они не могут быть приняты к рассмотрению в суде. — Райстен знал, что сказать. Он был таким милым. Таким добрым.

Меня не арестуют, не за это.

— Как она вообще получила эту фотографию? — Я продолжила. Задавать вопросы. Получать ответы. Это все, что мне нужно было сделать прямо сейчас. Все по одному шагу за раз.

— Мы пока не знаем. В настоящее время у меня запущена программа, позволяющая взломать систему безопасности клуба и посмотреть, кто получил доступ к этой видеозаписи, — сказал Райстен.

Я снова кивнула, потому что кивать было лучше, чем плакать. Кивать — это, по крайней мере, что-то делать. Это означало, что я, по крайней мере, пыталась получить ответы и удержать свою жизнь в руках.

Слезы означали, что я разваливаюсь на части, но эти люди… Эти люди — из-за них не стоило разваливаться на части. Джош был мертв. Ущерб был нанесен. И все же каким-то образом мне всегда приходилось расплачиваться за это.

Цена есть всегда. Разве не это я сказала?

Была ли это моя цена за то, что я поквиталась? За то, что я решила положить конец своим собственным страданиям? За то, что сделала выбор не быть жертвой, а вместо этого стать выжившей?

Те струны в моем сердце, которые еще оставались, были разорваны, когда Джон пришел ко мне. Все, что осталось, — это негромкое биение моего собственного сердца, сила моих конечностей и стойкость моего разума, чтобы продолжать двигаться вперед.

Чтобы выжить.

Мои пальцы сжали бумагу, сминая ее в комок. Моя звериная сущность призвала огонь в моих венах, и голубое пламя вернулось к жизни. Бумага вспыхнула ярким кобальтово-синим светом, а затем исчезла, не оставив после себя ничего, кроме обсидианового пепла. Я поднялась со своего места, выбросила горсть пепла в мусорное ведро, вымыла руки и вернулась на свое место за шатким столом, который купила в «Гудвилл» три года назад.

Я протянула руку и сняла пластиковую крышку. Аромат Пад-Тая с креветкой уже не был таким аппетитным, но мне было все равно. Я собиралась съесть каждый чертов кусочек.

Потому что во второй раз за неделю я сделала выбор не позволять этому определять меня. Выбор в том, что это не сломит меня. Выбор не бояться.

Я знаю, кто я, и Кендалл может рисовать это так, как, черт возьми, она хочет.

Мне надоело переживать.

Глава 10

Меня вырвал из глубокого сна рингтон Мойры — «Fergalicious».

— Что? — Прохрипела я.

— Не приходи в магазин сегодня.

Я резко выпрямилась. — Почему? Что случилось? — Спросила я, сбрасывая ноги с кровати. Я включила громкую связь и положила телефон на тумбочку, пока в спешке одевалась.

— Случилась Кендалл. Я серьезно, Руби. Не приходи. Тебе не нужно разбираться с этим дерьмом, — вздохнула она в динамик. Мойра не стала дожидаться ответа. Линия оборвалась.

К черту это. Я не сидела дома и не заставляла ее договариваться со всеми, как будто я какой-то хрупкий цветок. Я была Руби Морнингстар, черт возьми, но сегодня весь мир может называть меня кармой.

Я почистила зубы и покормила Бандита в рекордно короткие сроки, прежде чем выбежать за дверь, остановившись только, когда увидела, что за обувь я надела, уже оказавшись в машине. Мои пальцы дрожали, когда я вцепилась в руль.

Я глубоко вздохнула. Ты можешь сделать это.

Я выехала с подъездной дорожки через три минуты после телефонного звонка. На полпути я почувствовала, что меня останавливает, казалось, каждый красный сигнал светофора в этом чертовом городе.

— Ради всего святого, меняйся уже, — прорычала я. От моих жалоб дело