Читать книгу - "Её Сиятельство Графиня - Лика Вериор"

Вот и сейчас он пришёл — так скоро, словно бы где-то припрятал сапоги-скороходы.

— Ваше сиятельство, вызывали?

— Да, пойди сюда, — подозвала его. — Смотри.

Олег удивился разложенным во все стороны бумагам, проговорил:

— Разве вы не изволили отдыхать, ваше сиятельство?

— Изволила. Ночью сегодня взяла, вот, почитала. Не отвлекай, а то мысль потеряю, — я указала на несколько листов: — Здесь и здесь на зерно неурожай уже давно. А здесь, хоть и урожай, но на продажу изымается преступно много — как людям зиму пережить? Тебе задание на неделю, чтоб составил указ — на каждую семью распределил по норме хлеба и мяса. Если скотины мало, распорядись, чтобы закупили, где подешевле точно ведь знаешь.

— Знаю-с, — кивнул.

— Я посчитала, даже если в эту зиму продавать меньше — не обеднеем, а вот если и в этот раз люди голодать будут — в душах немало потеряем. Распорядись, чтоб на семью по дойной корове, если мало людей — то козе, кто холостые — пусть на общие работы идут. Чем по зиме крестьяне занимаются?

— Обычно дрова собирают да домашними починками, ваше сиятельство.

— Вот, пусть так. Чтоб в каждом селении по рабочим — только на дрова, доярок поздоровее, там по душам сам поймёшь, кому сколько надо. Всех холостых и с руками — на общее дело, их же на дармовый паёк.

Олег вытащил из кармана скрученную тетрадку и карандаш:

— По скотине на семью, так-с?

— Да… если кто сам работать не может — или сироты вдруг — там пусть староста им помощь дополнительную распределяет. Конечно, дело небыстрое — всем разослать, но будем надеяться… Главное, чтоб не воровали…

— Тут уж сложно, народ такой: увидит — загребёт, все голода боятся, вашество.

— Ну, шаг за шагом, приучим, дай Бог. Вот тут смотри, — указала уже на карту: — Поля незасеянные. Как сезон начнётся, надо с ними решить, нельзя земле зря пропадать. И древесина, древесина… Ту, что дешевле, пусть крестьянам. Совсем плохую — на дрова, что получше — на быт. Дорогие сорта — продадим заграницу, знаю, спрос сейчас большой.

— Это надо купцов искать-с.

— Найдём, не к спеху. Скотину пусть случают, какие коровы плохо доятся — тех на мясо и на зиму в запасы. Куры также, пока жир в них ещё есть, пусть мясо сушат или в соли хранят. Соли если нет — распорядись, чтоб была.

— Этак вы потеряете много, ваше сиятельство.

— Ну ты сам-то подумай! — постучала по листу. — Крепостной дороже выйдет, точно ведь умирать начнут. Лучше в имуществе терять, чем в душах, не думаешь?

— Не могу знать-с, ваши души, ваше имущество-с.

— Ну по совести-то сам понимаешь, какая корова против человеческой жизни? Вот-вот. Вы сейчас, может, подневольные, по бумагам — вещь, а ведь создали-то людей одинаковыми, и, вот увидишь, скоро каждый свободен будет, сам себе барин. Уже и реформы готовят.

— Слышал-с…

— Смысл общий ты ухватил, а дальше лучше меня знаешь, что делать. Мне отчёты все, если надо официально к кому обратиться — обращусь, указ какой выписать — не стесняйся, лишь бы дело не стояло.

— Будет исполнено, ваше сиятельство.

— Батюшка с матушкой как?

— Держатся. Не первого ребёнка теряют.

— Будем надеяться — последнего. Из сестёр, кого потолковее, чтоб руки на месте, пришли ко мне в сенные.

— Обе толковые, сударыня, Лару сегодня же пошлю, а вот Люда на сносях…

— Не от барина ли? — спросила тут же.

— Помилуйте! — воскликнул Олег — глаза его стали огромными.

— А ты чего так всполошился? Я бы не удивилась…

— Не от барина, вашество, она замужем — за одним из конюхов. Его как-то определили к нам, года два назад, нагловатый, но дело знает, барин сам будто и не знал, откуда тот взялся, видать, в карты выиграл — и не помнил.

— Два года, говоришь? — пробормотала. Интересно это получается… — И что же, без проблем барин ему Люду отдал?

— Люда не в бариновых интересах была, а конюх — Витька, к слову, — хоть и рабочий, а грамотный больно, как-то так всё обустроил, сопоставил, что барин даже выгоду в этом случении разглядел.

— А почему же Люда тогда с вами, а не с мужем?

— А Витя на конюшне живёт; как Люда понесла, сразу к нам отправил — оно теплее, чем на сене.

— Значит, и этим комнату определите, негоже супругам порознь, — а с конюхом я потом пообщаюсь, чувствую, он тот самый, что записки нам с Мирюхиным строчит. — Всех на сносях на учёт поставь.

— Ежели боитесь, что кто от барина понёс, так у нас с этим строго, ваше сиятельство. Прошлые барыни, хоть и недолго жили, а порядки установили, у нас до старухи дорожка проторенная…

— До какой старухи? — не поняла.

— Если кто и того… те к ней ходили — и того, — неловко пояснил Олег.

— Мерзость какая! — ужаснулась. — Чтоб не смели больше — безбожное это дело, дитя из утробы вытравливать. И о себе же не думают — дуры!

— Да ежели бы кто понёс, и господа бы узнали — чего похуже бы сделали.

— Мерзость! — повторила. — Ничего, от него, дай Бог, уже никто не пострадает. А будущих матерей-таки запиши, и тех, кто разродился недавно — им особые условия нужны, свобода от тяжёлых работ. Если семьи есть, пусть вместе живут, не разделяй.

— Больно много вы мне задач…

— Жалуешься? — удивилась.

— Не смею, ваше сиятельство! — Олег тут же встал по струнке. — Доволен. Благое дело-с!

— То-то же! Иди, — разрешила, а сама снова легла, но ровно до тех пор, пока не услышала подъезжающий экипаж. На улице снова было темно, я, содрогаясь от холода, вышла на балкон, чтобы увидеть, как из открытого экипажа выскакивает князь Демид Воронцов. Он тут же поднял голову и посмотрел на меня.

Я совсем забыла! Приём Безруковых! Сегодня! И ведь князь отправлял мне записку, я лишь отмахнулась, приказала передать согласие на встречу, и это тут же вылетело из головы.

— Ваше сиятельство! — крикнул он. — Рад встрече!

— Я совсем забыло про сегодня, — призналась. — Зайдите в дом, выпейте чаю, я сейчас же спущусь.

— Не волнуйтесь, нам некуда спешить.

Я в панике вернулась в комнату.

— Дуся! Дусенька! — позвала, сама же принялась умываться из чаши, что всегда стояла возле постели. — Расчеши меня, будь добра, иначе я все волосы выдеру.

— Ну что вы, барыня, — Дуся зашла с платьем в руках — видимо, заранее подготовилась, не то, что я. — Не стоит так переживать.

Я всегда одевалась быстро, не приветствуя ни корсетов, ни кринолинов — эти веяния