Читать книгу - "У роз нет запаха и вкуса - Лея Болейн"

Глава 10

Утром, когда уехал Мортон, я проснулась, как в детстве накануне дня рождения или Дня воскрешения мира — с предвкушением какого-то подарка от судьбы, волшебства и воплотившейся былью сказки. И хотя по сути ничего не изменилось: муж, который обладал надо мной полной властью, слуги, шпионившие за мной, всего пара дней до возвращения магистра Койно в компании каких-то других людей, которые внушали мне ужас, ибо с надеждой на спасение я давно уже простилась, а фантазии мужа были мне хорошо известны — я улыбнулась начисто выбеленному потолку. Выбирала платье тщательнее, чем за все последние шесть лет, в кои-то веки радуясь обнажённым плечам и провокационно тонкой ткани. Расчёсывала волосы, почти напевая, пританцовывая у зеркала — сегодня мне безумно нравилось собственное отражение, я была почти что в него влюблена.

…надо было срочно брать себя в руки, кажется, я излучала свет. Кажется, всем в ближайших окрестностях должно было быть очевидно, что в жизни нелюдимой затворницы Альяны Койно всё изменилось кардинальным образом — на целых два дня, а если повезёт, то на три с лишним месяца.

Я спустилась в сад и зажмурилась, глядя на рассеянное сонное солнце, ещё, впрочем, деликатно-мягкое, утреннее. Привычно погладила нежные розовые лепестки. Обратила внимание, что вокруг дармасских роз почти никогда не кружили пчёлы и бабочки, прекрасная наружность не обманывала насекомых, не могла замаскировать пустого, вымороженного многолетней магической селекцией нутра.

Сегодня и завтра нужно будет снова открывать библиотеку для Вильема. А вот потом… Что мне делать потом? Остаться? Мы были с ним близки всего несколько раз, и я безумно хотела повторения, но всё же не могла не понимать — каждый раз опасная инициатива шла только от меня. И пусть моя гордость была давно и бесповоротно растоптана Мортоном, что-то во мне желало его первого шага, хотело увидеть подтверждение и его чувств.

Чувства? Кто говорит о каких-то чувствах, кроме постыдной банальной похоти? Я совсем не знала этого мальчишку, у него было прекрасное юное сильное тело, вот и всё! Любовник… всего лишь мой случайный любовник. Не возлюбленный: пусть у этих слов общий корень, но их суть совершенно различна… Как и итог.

К дверям библиотеки я подошла, изрядно подрастеряв свой утренний пыл. Не взглянула на Вильема, только пробормотала традиционные слова утреннего приветствия, открыла двери и — мысленно отрывая себя с мясом — повернулась и ушла, ожидая того, что он окликнет меня, остановит. Но Вильем не сделал никакой попытки задержать меня, двери за ним закрылись.

Вот и… всё? Какие ещё доказательства мне нужны?

Ему действительно нужно было заниматься, и юный ученик был ограничен во времени, нет повода для расстройств, обид и…

Если бы он испытывал хоть десятую долю того, что чувствую я, он бы не позволил мне уйти, зная, что у нас есть только два эти дня!

Вся эта намалёванная на бумаге учёная чепуха была ему дороже, чем я! Вся эта Академия, гости-профессора из магического магистрата, будущая карьера, магия… всё, всё было ему дороже, чем я!

Я стукнула кулаком по стене, совсем легонько, так как уже имела неприятный опыт травмы запястья в первый же год жизни с Мортоном, когда вымещала свою боль и отчаяние на всём вокруг, и давно поняла, что любые самоповреждения не стоили того. Замерла, глядя на стену. Ремонт Мортон проводил раз в два-три года, стабильно, на моей памяти таких было два. Дом блестел свежей краской, магистр Койно внимательно проверял сохранность вверенного ему имущества. И вот теперь по гладкой поверхности от того места, куда я ударила кулаком, разбегалась паутинка глубоких трещин, словно вместо моей руки оказалась железная кувалда. Я обалдело потрясла головой — нет, конечно, всё дело в том, что Мортон сэкономил на ремонте. Возможно, Койнохоллу требовалась не маскирующая покраска, а глобальное хирургическое вмешательство, раз уж тут от лёгкого толчка ломаются стены…

Моя внезапная злость угасла, оставив после себя лёгкий флёр печали. Я отправилась в розарий снова, подумав, упрямо сцепила губы — буду учиться. Попрошу, нет, потребую от Мортона, чтобы он дал мне учителя или даже сам обучал… Когда Вильем уедет, конечно, всё же мне не хотелось бы подставлять его под супружеский гнев. А если не разрешит — буду ходить в библиотеку тайком и читать всё подряд. Выучусь магии… и сбегу. Пусть даже через десять лет. Пусть даже через двадцать!

А ещё мне внезапно захотелось домой. В родительский дом, где безраздельно царствовала сейчас моя сестрица. Не то что бы я жаждала увидеть предавшую, точнее, продавшую меня Саманту, безликого Тревера или парочку народившихся за эти шесть лет племянников, о которых я не знала ровным счётом ничего, даже имён, но оказаться в родных стенах… Поболтать с Джерданой, если она ещё там, вспомнить счастливое беззаботное детство. Полистать мамины альбомы, если Саманта не выбросила мамины альбомы и книги — мама вклеивала в переплетенные бумажные листы засушенные цветы и листья, выписывала любимые стихи и фразы. Пройтись по картинной галерее на втором этаже… Вряд ли Саманта продала семейные портреты, кому они нужны, от остальных-то, конечно, ничего не осталось.

Я вдруг подумала, что даже на могиле родителей не была ни разу. Как-то не приходило мне в голову это в юности, пару раз Саманта ездила сама, но меня не приглашала и сообщала обо всём постфактум. По сути, я даже не знала, что стало причиной их смерти — вроде бы, какая-то болезнь? С десяти и до шестнадцати лет училась в школе-пансионе, домой выбиралась редко. Пансион у нас был хороший, правда строгий и тихий, больше всего от девочек требовали тишины, спокойствия и послушания. Только сейчас я подумала, что пансион стоил немалых денег, которых у нас вроде бы не было. Саманта, как и многие девочки, обучалась дома, ей просто пригласили пару домашних учителей. Младшую дочь любили больше или наоборот, услали с глаз долой? И почему родители ничего не говорили о моём даре — обычно такие вещи семье сообщает домашний целитель при первом осмотре после рождения ребёнка…

Но я была уверена, что никакого дара нет, и узнала о нём только при беседе с Мортоном. Он сообщил мне это так небрежно, так между делом, цедя слова сквозь зубы, но в тот момент мне было не до того, чтобы думать о