Читать книгу - "Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор"

Итак, они проехали всю северную Италию и юг Франции. Они нанимали экипа-жи, повозки, иногда передвигались верхом на мулах, а порой даже просто пешком. Но всегда семейство удивляло девушку своей жизнерадостностью и весельем. Дети смеялись, резвились и понемногу подрастали (особенно старшая девочка), и Бенита уже забыла о плохих приметах и почти что решила больше в них не верить, как вдруг все изменилось.

Однажды милорд, как всегда улыбающийся и задорный, совсем непохожий на надменного англичанина, поехал на коне вперед, чтобы полюбоваться величественным видом французских Пиренеев. Он поцеловал руку супруге и ускакал на своем коне. Милорд не стал ничего говорить, потому что так любил жену, что они понимали друг друга без слов. Итак, лошадь понеслась вперед, и очень скоро он скрылся за поворотом.

Карета остановилась, ожидая главу семейства, но он так и не появился. Через неделю его изуродованное тело было предано земле на маленьком кладбище.

Полгода миледи не могла прийти в себя. Ей казалось, что все это — только сон, от которого она должна была очнуться. Она не надевала траур, не плакала и не разрешала плакать остальным. Она просто не поверила в случившееся и надеялась, что Господь в скором времени все расставит по местам. Протестантам, по мнению Бениты, этого понять не дано, так как вера их — ничто по сравнению с католической. Миледи молилась и ждала чуда.

Наступила осень, выпал снег, кладбище стало совсем белым, и госпоже посоветовали уезжать. Многие боялись, что страшная судьба может постигнуть и ее. И вот в конце октября, когда голодные волки начали наведываться в овчарни, семейство тронулось в обратный путь.

Они прибыли в Девоншир лет десять или одиннадцать назад и остановились на несколько дней в Экзетере, где наняли экипаж до Уотчета, что в северной части Сомерсета, не позаботившись об охране. У госпожи в этих местах было большое поместье, и она решила, что милорд обязательно приедет именно туда, особенно, когда узнает, что у них должен родиться ребенок. Итак, все вместе, включая двух лакеев и служанок, рано утром они поехали дальше, с тем чтобы прибыть на место еще засветло. Но дорога оказалась размытой, лошади увязали в грязи, и в довершение всего у кареты сломалась ось. Пришлось остановиться в Дулвертоне, и таким образом потерять еще три часа. Было бы разумнее остаться на ночь в гостинице, но миледи и слышать об этом не хотела. Ей непременно надо было попасть домой, поскольку, по ее словам, ее там ожидал супруг. И она, конечно, не могла испытывать его терпение после столь долгой разлуки.

Дело было в декабре, в это время темнеет рано, но госпожа велела запрячь лошадей и, усадив с собой детей и Бениту, приказала трогаться. Лакеи и вторая служанка путешествовали верхом. И хотя у каждого лакея был мушкетон и они для храбрости выпили эля, тем не менее ехать было страшно. В Дулвертоне они наслышались рассказов о каких-то разбойниках, которые держат в ужасе всю округу. Но миледи заявила, что, хотя никогда не имела дела с грабителями, тем не менее их не боится, потому что на истинную леди они напасть не осмелятся.

Карета тронулась по грязи сквозь туман, иногда проваливаясь в глубокие колеи, с очень маленькой скоростью. Когда стемнело, они выехали к морю, откуда шла уже прямая дорога до Уотчета (кстати, в том самом месте, где я и остановил коня). Младший сын миледи, увидев бурные волны, привстал в карете и радостно захлопал в ладоши. Вот тут-то их и настиг злой рок.

Хотя сумерки уже сгустились, серебристая вода еще давала отблеск, в котором на берегу возникла группа всадников, готовых тотчас рвануться вперед к карете. Кучер бросился бежать к морю, лакеи побросали мушкетоны, и только миледи не испугалась, а, прикрыв собой сына, молча встала во весь рост. Лошади, не зная, куда идти дальше, забрели в море настолько, что колеса экипажа оказались под водой.

Но волны не успели захлестнуть карету, поскольку всадники уже окружили ее. Разбойники схватили лошадей под уздцы и попытались вывести из воды, чтобы карета не перевернулась, и в этот момент миледи воскликнула: «Я знаю этого человека! Это наш старинный враг». Бенита, быстро оценив ситуацию, поняла, что все драгоценности сейчас пропадут, поэтому, схватив из сумки самое дорогое бриллиантовое ожерелье, надела его на шею девочки и спрятала ребенка под длинным плащом в надежде, что злодеи этого не заметят и ребенка удастся спасти. Но тут карету накрыла огромная волна, экипаж перевернулся, а сама Бенита, хлебнув морской воды, потеряла сознание.

Что было дальше, хозяйка гостиницы, разумеется, не помнила. Она была сильно напугана и к тому же ударилась головой о дверцу кареты. Она даже показывала небольшой шрам на лбу, оставшийся с той поры. Когда она пришла в чувство, то увидела, что лежит на песке, разбойников рядом не оказалось, только один из лакеев промывал ей рану морской водой. Бенита вскочила, оттолкнув лакея, и бросилась к госпоже, которая сидела поодаль у камней, прижав к себе мертвого сына, иногда пристально глядя в его пустые глаза, и постоянно озиралась, словно искала кого-то.

Лакеи зажгли факелы, но тем не менее никто не осмелился подойти к хозяйке, заговорить с ней или чем-нибудь помочь. Слуги подталкивали друг друга, но никто так и не рискнул сейчас обратиться к миледи. Она просидела у камней всю ночь с мертвым сыном на руках. Миледи не плакала, потому что в глазах ее уже не было слез, и лишь под утро итальянка решилась подойти к ней и тихо произнесла: «Такова воля Господа».

«И всегда была такой», — только и произнесла несчастная мать, а потом кинулась на шею Бените и разрыдалась. Лакеи не знали, что делать, и молча отступили, оставив женщин одних. Только какой-то моряк, случайно оказавшийся на берегу, рыдал, как малый ребенок, и долго еще не мог успокоиться…

Перед самым рассветом миледи скончалась. Вечером ее увезли в город, но похоронили не в семейном склепе. Так получилось, что всеми любимая знатная дама лежит теперь на скромном кладбище Уотчета. Справа спит вечным сном ее сын и наследник, а во чреве — еще один младенец, которому так и не суждено было родиться.

— Жуткая история, — подытожил Джереми, заканчивая рассказ. — Плесни-ка мне еще