Читать книгу - "Сильверсмит - Л. Дж. Кларен"

он раньше сидел на нем, а я садилась на пол с Олли на руках. Не каждый вечер, но иногда.

Не каждый вечер, потому что порой Филипп слишком рано брался за ром, и его речь становилась такой спутанной, что мы уже не понимали друг друга. Я умолчала о том, как ухаживала за ним, когда он терялся в пьянстве: чтобы матери не пришлось, и чтобы Олли этого не видел.

— Он читал нам.

— Каким он был? Филипп?

Филипп был блестящим человеком с измученной душой. Он был печальным пьяницей, но никогда не был жестоким или агрессивным. Тихий, мягкий, вдумчивый. Он относился к тем, кто носит свое бремя глубоко внутри, пока оно не раздавит окончательно.

В тот день, когда я очнулась после падения в подвале, моя семья казалась мне чужой. Я быстро полюбила Олли, трудно было не полюбить его, но даже с ним порой ощущала… отдаленность.

Теперь я понимала, почему.

— Добрый, — наконец ответила Эзре. — Он был добрым и любил свою семью так, как умел.

— Джемма упоминала, что он часто был пьян.

— У него были свои пороки, — я указала на полупустую бутылку рома на книжной полке. Ни я, ни моя мать не нашли в себе сил убрать ее. Даже Джемма, должно быть, знала, что она Филиппа, потому что не осмелилась к ней прикоснуться. — Он был грустным. Я не понимала, почему всегда чувствовала, что меня… недостаточно. Теперь понимаю. Я не была его родной дочерью. Он знал это, и все же называл меня своей.

Я вспомнила его последние слова мне и поняла, что он, должно быть, знал. Может, не о том, что умрет той ночью, но обо мне, о пророчестве, о том, кем мне, возможно, придется стать.

«Милая девочка, я молюсь, чтобы однажды ты стала свободной.»

Тогда я не понимала, что он имел в виду, но свобода, настоящая свобода, казалась все менее вероятной с каждой минутой.

— Он все же любил тебя, как родную?

Я пожалa плечами, пытаясь улыбнуться.

— Думаю, он старался.

Я никогда не делилась этим вслух, но решила рассказать Эзре. Казалось необходимым отдать ему все, что могла вспомнить о Филиппе и Олли, даже если я была последней, кому стоило бы это сделать. Я рассказала все, что могла вспомнить: любимые игрушки и книги Олли, маленькое родимое пятнышко на лбу, его смех, который превращался в визг от восторга. Эзра спросил, как именно они умерли, но я решила избавить его от жутких деталей. Никому другому не нужно было нести этот груз.

— Думаю, они особо не страдали, — ответила я. — Они выглядели спокойными. — Этот знак — Х — был глубоким, но ровным, и я надеялась, что это значит, что они не боролись. Что их порезали уже после смерти.

Эзра принял детали с серьезным кивком, затем откинулся на спинку кресла.

— Значит, наверное, их не мясник убил.

Интерес проснулся во мне.

— Мясник?

— Мясник Нириды, — уточнил Эзра. — Он служит Молохаю уже столетиями, — он провел ладонью по горлу, словно ножом. Я вздрогнула от этого жеста: слишком знакомо после того, что видела год назад. — На его счету больше убийств, чем у самого Молохая. В Пещерах нет ни одного человека, кто бы не потерял кого-то из-за него. Он убил даже родителей Элиаса и его маленькую сестру.

Я снова вздрогнула.

— И почему же именно он не мог убить Филиппа и Олли? — мне было жутко от страшных историй, что Эзра слышал в детстве, но любая возможность узнать, кто их убил, была ценна.

— Ну, Мясник… он именно мясник, — подчеркнул Эзра. — Насколько я знаю, если бы это сделал он, они бы почувствовали боль. Все выглядело бы… куда грязнее.

Я медленно кивнула.

— Он… человек?

— Или что-то вроде того. Молохай использовал кровавую магию, чтобы поддерживать его живым целых четыре столетия, — по его телу пробежала дрожь. — Насколько я знаю, Симеон отказывается использовать этот вид магии на ком-либо.

Я не могла решить, было ли это эгоистично или благородно — выбирать жить, возможно, страдать, в одиночестве вечно, наблюдая, как каждый любимый человек приходит в мир, а потом уходит из него.

— Симеон живет в Пещерах? — спросила я. — У него есть еще дети? Я его единственная оставшаяся семья? Я нужна ему только для того, что предсказало пророчество?

— В Пещерах он иногда бывает. Приходит и уходит, когда хочет, — кузен оживил угасающий огонь металлическим крюком под камином, затем повернулся ко мне. — Я знаю, этого всего слишком много, но обещаю, все станет проще, когда мы вернем тебя туда, — уверил меня Эзра с сияющими в свете огня глазами. — Элиас будет там, и он сможет взять на себя твою подготовку и защиту. Он поможет тебе.

Странный холод проник в кости при мысли о… моем женихе.

— Ты знаешь его? — я суетливо теребила большие пальцы. — Элиаса.

Лицо Эзры засияло гордостью.

— Я отлично его знаю, он хороший человек. Тебе он понравится.

Сомнение все еще скользило на краю сознания, как назойливая чесотка. Разве хороший человек не пришел бы за своей невестой сам?

— А что со Смитом? — мысли вернулись к мужчине, который мне помог. К мужчине, кто пришел.

Эзра закатил глаза.

— План всегда был таков: Финн, Каз и я должны были прийти через пару дней после Джеммы и забрать тебя в Пещеры сразу после твоего девятнадцатилетия. Элоуэн тоже должна была быть здесь, — он нахмурился. — Похоже, она ослушалась приказа Симеона, но… мы были в пути всего день, как появился Смит с запиской от Симеона, утверждавшей, что теперь командует он. Я усомнился, но письмо имело печать Симеона, и это был его почерк.

— Какой у него мотив? — было ясно, что он хочет меня защитить, но почему… это оставалось тайной. Может, Элиас был слишком занят, чтобы прийти сам, и нанял кого-то, чтобы вытащить меня из укрытия?

— Не знаю, — вздохнул Эзра, — но, похоже, его не волновало ничего, кроме как добраться до тебя. Странно, если честно, но наша задача тебя защитить, и если он в этом помогает… — кузен пожал плечами, затем рассмеялся. — Плюс он абсолютный зверь. Два дня назад на нас напала банда воров, шесть или семь человек. Мы с Финном и Казом едва успели схватить оружие, а Смит уже перебил половину, — Эзра вздрогнул. — Не могу сказать, что он мне очень нравится, но он уже один раз спас мне жизнь, так что, наверное, я не должен возражать.

— То же самое, — пробормотала я, прикусывая нижнюю губу и тяжело вздыхая.

И в его взгляде, полном напряжения, уверенности,