Читать книгу - "Его другая семья - Полина Рей"

ему в лицо и делать вид, будто между нами всё хорошо. А когда в обозримом будущем всё решится, наши пути с Соловковым разойдутся. Но не так, как он на то рассчитывает, ведь я собираюсь обстоятельно попортить кровь любимому мужу.

– Всё, Тим, я на работу, – заглянула через несколько минут к нему. – Напиши мне, как отдохнёшь от семейной жизни и станешь планировать вернуться. Мало ли у меня к тому времени наладится отдельная от тебя личная жизнь, так что постарайся этому не помешать.

Сказав это и оставив мужа крепко раздумывать над тем, что он услышал, я вышла из квартиры и отправилась трудиться.

Сегодня, как я надеялась, случится то, что положит начало моей новой жизни. И я шла навстречу ей с чувством, что всё делаю правильно.

***

Карина сумела выбесить его за какие-то жалкие мгновения. Тимофей совсем не рассчитывал на то, что эта женщина без роду, без племени, которой он неразумно дал возможность пользоваться приобретёнными им благами, станет вести себя так.

Нужно было сделать всё, чтобы ей при разводе ничего не досталось, ведь те крохи, которые вносила в их совместный бюджет Карина, были смехотворны.

Но сейчас он об этом думать не желал, справедливо решив, что выторгованного для себя времени хватит на то, чтобы обдумать этот вопрос позже. Да и брат поможет, так что об этом потом. А сейчас у него имелись дела гораздо важнее, чем жена, которая вдруг показала зубки.

И дела эти были связаны с Эммой.

Она угодила в клинику с угрозой преждевременных родов. Несмотря на то, что технологии ушли далеко вперёд во всём, что касалось выхаживания младенцев, Тиму вовсе не желалось, чтобы его сын родился недоношенным. За последние дни он прочитал на эту тему много статей и сделал неутешительные выводы. Рожденные на таком сроке дети оставались в лучшем случае инвалидами.

В худшем – овощами, которые становились обузой для родителей. Поэтому нужно было поднять на уши всех, но заставить врачей сотворить чудо. Эмма должна была проносить ребёнка ещё хотя бы месяц.

Сама она переживала угрозу очень остро. Уже устроила ему бойкот, когда он приехал, чтобы быть с нею. Он говорил ей, что ему плевать на богатство старика Асатиани, и что они обязательно справятся вдвоём. А она отрезала, что даже не хочет слышать про то, чтобы отказаться от тех денег, которые способен оставить после себя в наследство Давид, а после молчала на все его доводы, что бы он ни говорил.

И вот сегодня он собирался приехать к ней и сказать, что их план стоит послать к чёрту. Он разведётся с Кариной, которая уже сидела у него в печёнках. Эмма пусть уйдёт от Давида, не дожидаясь смерти старика, который вообще мог прожить ещё хоть десять лет. И будут они жить одной семьёй, а совсем скоро у них родится малыш.

С этими мыслями он поднялся на второй этаж, где располагалась палата Эммы, но зайти в неё не успел, когда до Тима донёсся властный голос Давида Асатиани:

– Врачи точно выяснили, что группа крови ребёнка такая же, как у меня, и если понадобится донорство, то ты считаешь, будто я подойду? Это глупости, Эмма. Ты же знаешь, что у меня возраст. Так что пусть ищут варианты. Даже если я действительно являюсь отцом этого несчастного малыша, это не значит, что компоненты моей крови подойдут. Не глупи.

Инстинктивно Соловков бросился в сторону, приник к стене и застыл так. То, что он услышал, не укладывалось в голове.

«Даже если я действительно являюсь отцом»… И это говорил старик, который уже дышал на ладан?

Они с Эммой как-то не погружались в обсуждение того вопроса, каким образом Давид мог считать, будто она может вынашивать сына от него. Тимофей полностью полагался в этом на любимую. Если ей удалось убедить полоумного Асатиани в вероятном отцовстве, то так тому и быть.

Но неужели сейчас выяснялось, что Эмма со стариком… спали? Или Соловков что-то не так понял?

– Тогда сделай анализы, Давид! – послышался встревоженный женский голос. – Группа крови редкая, врачи спросили, сможет ли отец сдать анализ… Вдруг, всё сложится?

Фух… Тимофей даже выдохнул. Всего лишь совпадала группа крови. Всякое ведь бывает на свете! И сейчас, когда медицина так далеко шагнула, было очень странным просить помощи у полудохлого Давида, который вот-вот отдаст концы. Зачем это было нужно Эмме? Что она такое задумала?

– Ты уверена, что я – тот самый папа, о котором и говорили врачи? – с насмешкой, которая явственно сквозила в голосе, задал вопрос Асатиани.

Любимая откликнулась сразу.

– Уверена! Боже, Давид… Сейчас, когда я так отчаянно боюсь за нашего ребёнка, твоего наследника, ты не торопишься перевернуть кверху дном весь мир, чтобы его спасти?

Тим даже не мог точно сказать – играет сейчас Эмма, или нет. Но то, что она была слишком взволнована, обсуждению не подлежало.

– Я подумаю, – ответил Давид.

Соловков в последний момент успел сделать ещё пару шагов вглубь коридора, когда старик довольно прытко вышел из палаты и, опираясь на трость, удалился к лифтам. А Тимофей остался, чтобы немного выдохнуть и продумать, стоит ли поднимать тему того, о чём он услышал, или нет. Не получится ли так, что Эмма окончательно встревожится и это закончится чем-нибудь фатальным?

Всё же приняв решение, он натянул на лицо улыбку и вошёл в палату к любимой. Она сначала посмотрела на него с надеждой, будто рассчитывала, что это кто-то другой, кто принёс ей добрые вести, а после отвернулась и поджала губы.

– Тим… Я же сказала, что ты слишком часто у меня бываешь. Это добром не кончится, – сказала Эмма холодным тоном.

Звук её голоса и прозвучавшие в нём ледяные нотки покоробили. И одновременно подстегнули. Им нужно расставить все точки здесь и сейчас, иначе это действительно завершится плохо…

– Эмма, я приехал к тебе сказать, что ты можешь во всём на меня положиться. Тебе совершенно необязательно цепляться за богатство своего мужа… Я тоже зарабатываю прилично.

Он сказал это и почувствовал себя жалким от того, каким презрительным взглядом посмотрела на него любимая. Когда она успела настолько перемениться? Ведь то, как она себя вела, отличалось от их привычных отношений на сто восемьдесят градусов.

– Тимми, ты хоть сам себя слышишь? – закатила она глаза. – Ты же в курсе, чем именно владеет мой муж. И сейчас он ведёт себя так, будто мне от этого всего не обломится ни черта! Он обязан не только признать своего