Читать книгу - "Академия сумрачных странников. Кошмары на выгуле - Леси Филеберт"

– Я – закончила, – рыкнула, будучи уже вне себя от гнева.

Видимо, на это Персиваль и рассчитывал: что я буду далеко от академии и уже встану на чей-то след, так что не смогу прервать охоту из принципа. Ну уж нет! Когда речь идет о соблюдении Устава и опасности для близкого человека, то у меня не стоит выбора, что для меня важнее.

– А нам что делать, Фэл? – крикнул мне в спину Себастьян. – Ждать тебя, или самим идти дальше, или как?..

Я не ответила, потому что торопилась, и мне сейчас было плевать на всех.

Кроме Рэйеса.

***

– Какого гнарра тут происходит?!!

Именно с таким воплем я ворвалась в айрохскую башню, предварительно сбив с ног всю выставленную около входа в башню стражу. За такой проступок мне полагалось наказание и временное отстранение от службы, но сейчас мне было плевать на всё и всех вокруг, кто мог бы как-то помешать мне добраться до Рэйса и прервать проведение лайминеля.

Я клокотала от злости и ворвалась в процедурный зал яростным вихрем. С кончиков моих пальцев срывались алые искры – так у верховных магов порой выплескивается наружу ярость, и это было ярким показателем кипящего во мне гнева, такого бурлящего, что аж искрами через край переливалось.

Процедурный зал в айрохской башне представлял собой круглое помещение без окон, с одной лишь дверью, которую я аж прожгла насквозь, распахнув ее магией и перепугав стоящих за спиной коллег.

Высокий куполообразный потолок, стены из темного необработанного камня. Помещение хоть и было ярко освещено, а все равно оставалось мрачным и каким-то зловещим.

Здесь проводились различные магические эксперименты сумрачных странников, а еще в одном из секторов зала находилась удобная кушетка для пациентов, над сознанием которых проводили особые манипуляции. Разного рода: восстановление памяти, или наоборот – стирание слишком сильно поврежденных участков памяти у пострадавших воинов. Процедурный кабинет айрохской башни являлся продолжением лечебницы, где помогали восстанавливать психику тем, на кого была совершена ментальная атака в сновидениях. Хотя иногда сюда приводили не только наших раненых бойцов, но и коллеги-инквизиторы приводили некоторых своих пойманных преступников, которых требовалось допросить особыми методиками.

Одной из таких проводимых здесь манипуляций как раз и была процедура под названием лайминель – самая агрессивная методика по вскрытию воспоминаний путем жесткого воздействия на глубокие слои памяти через сумрачный эфир. Применялась она обычно к тем, кого было, как говорится, не жалко: к какому-нибудь серийному убийце, например, который никакими способами, даже под действием зелья правды не желал выдавать своих сподвижников. Или не мог – ввиду каких-нибудь серьезных физических увечий, помрачения рассудка или наложенных на него чар.

Но Рэйес? Рэйес-то каким боком относится к такого рода людям?!

На той самой кушетке, вокруг которой сейчас столпились коллеги, и сидел сейчас Рэйес. Как только увидела его, так сердце сжалось от боли.

Он не просто сидел – его приковали наручниками. Наручниками! Как какого-то преступника! Что за дела вообще?! Что Персиваль себе позволяет?!

Рэйес сидел – полулежал, точнее, – с закрытыми глазами, поза расслабленная, спящая. Его уже погрузили ритуалом в сумрачный эфир, судя по тому фиолетовому облаку, которое зависло вокруг него в воздухе. Оно как раз свидетельствовало о том, что ритуал лайминель находится в активной стадии, и Рэйес сейчас не мог видеть и слышать окружающую обстановку, он был полностью погружен в рабочее сновидение, готовый отвечать на вопросы того, кто ведет протокол процедуры. Ресницы Рэйеса мелко подрагивали, губы плотно сжаты в тонкую нить. Я не знаю, что он там сейчас видел во сне, какие именно воспоминания вскрывались в нем прямо сейчас, но была уверена, что это приносит Рэйесу невыносимую боль. И смотреть на это спокойно было невозможно.

Я тихо зарычала от негодования.

У-у-у, сейчас тут порву всех на части!!

– Немедленно прекратить всё это! – крикнула я, шагнув ближе к кушетке.

Все коллеги шарахнулись от меня в стороны, на меня смотрели с опаской, и со мной явно не желали вступать в бой.

Ну, почти все.

У кушетки остался один лишь профессор Обернон, который как раз и вел протокол процедуры: он стоял напротив Рэйеса около небольшой трибуны, к которой пульсирующим потоком стекало от Рэйеса фиолетовое свечение. На трибуне лежали листы бумаги, над которыми держал ладонь Обернон: он как ведущий процедуры, задавал вопросы спящему Рэйесу, а весь их диалог мгновенно проецировался на лист бумаги.

Дорогу мне преградил Персиваль. В его руках не было никакого оружия, выглядел он уже лучше, но все еще потрепанным, и на голове оставалась перевязка. Впрочем, всё это не мешало ему шагнуть ко мне с высоко поднятой головой, широкой улыбкой и в целом с видом победителя. И эту улыбку мне ужасно хотелось стереть с его физиономии.

– Что ты творишь, Персиваль? – шипела я, будучи уже вне себя от ярости, алые искры густым снопом слетали с кончиков моих пальцев. – Я не давала разрешения на проведение лайминеля своему подопечному! Немедленно прекратите ментальное давление!

– Мне надоело ходить вокруг да около, твое исследование подопечного не сдвигается с места должным образом, у меня были разного рода подозрения относительно этого адепта, так что я принял решение ускорить процесс, – певучим голоском произнес Персиваль, он прямо-таки лучился счастьем. – А адепт Рэйес, между прочим, не стал мне препятствовать, хотя я ожидал сопротивления и на всякий случай сковал его антимагическими наручниками. Но, возможно, ему и самому надоело ходить вокруг да около.

– Какого гнарра ты обращаешься с ним, как с преступником?!

– А он и есть преступник, – еще более сладким голосочком пропел Персиваль.

Я перехватила меч поудобнее, приготовившись к сражению.

Ректор снисходительно посмотрел на мою боевую стойку и протянул мне лист бумаги с синей энергетической печатью.

– Прежде чем громить тут всё, почитай протокол процедуры. Посмотри на ответы своего драгоценного подопечного на некоторые вопросы, которые мы уже успели задать. Тебе понравится, – ядовитым голосочком добавил он.

Первым порывом было испепелить протокол. Ну, хотя бы попытаться, потому что испепелить бумаги с этими энергетическими печатями то ли невозможно, то очень сложно. Но я бы сейчас в гневе смогла, да!

Но всё-таки перевела взгляд на протянутый лист. И чем дальше по строчкам бегали глаза, тем более хмурой я становилась.

Нервным жестом выдернула протокол из рук Персиваля и вперилась в строчки, которые не хотела осознавать.

– Его сознание очень долго не хотело раскалываться, мы провозились почти целый час, – тем временем довольно мурлыкал Персиваль. – Обычно такая процедура