Читать книгу - "Соучастники в любви - Луна Лу"

и пожалеешь, что твоя мамаша залетела от Рональда Макдональда и не сделала аборт! – рычу я, глядя в его побелевшее лицо и с огромным удовлетворением выплевываю свою кровь на его начищенные кроссы.

– Ну-ну, чего ж ты раскричался? – хриплый мужской голос за спиной заставляет меня ощутить, как холодная дрожь коснулась затылка и пробежала вдоль всего позвоночника. Квентин.

Монти и Луис тут же выпускают меня и позволяют обернуться. Стоя напротив Квентина, встречаюсь с его круглыми темными очками. Настолько темными, что за ними даже не видно незрячих, бездушных глаз.

– Отпусти Изабель, она ни при чем, – требую я.

– Вот так сразу?

– А к чему прелюдии, Квентин? Мы же профессионалы. У тебя есть то, что нужно мне. Назови цену.

Понятия не имею, откуда во мне сейчас столько твердости перед Квентином. Бывало раньше, что перед ним я мялся и чуть ли не в рот ему заглядывал. Сейчас мне совершенно плевать на все, что нас связывало, и плевать, что он потребует от меня. Сейчас важна лишь Бель.

Квентин лишь медленно улыбается. Будто не слышал, что я ему сказал только что.

– Какой нетерпеливый. Как всегда. Ну, хоть что-то не меняется.

Хмыкнув, он неспешно отходит в центр тускло освещенной комнаты с такими же облупившимися кирпичными стенами, как в коридоре. Меня всегда бесила эта медлительность Квентина, но сейчас – особенно.

– Присаживайся, нам есть о чем пообщаться, сынок. – Он указывает на один из двух стульев, разделенных деревянным столом.

Невольно закатываю глаза, предвидя очередную нудную лекцию, но выбора нет. Сажусь напротив и жду, скрестив руки на груди. Прихвостни Квентина так и стоят, боязливо сжимая свои пушки, а внебрачный сын Рональда Макдональда нервно пытается оттереть свою кроссовку салфеткой.

Глядя на эту картину, не могу сдержать смеха. Меня пробрало настоящим нервным смехом, и я не могу остановиться, хоть и осознаю, в какой я заднице. У меня до сих пор нет никакого плана, пока Изабель там, за стеной, а я не могу увидеть ее, поговорить с ней, прикоснуться, в конце концов. Она страдает, она напугана, а я не могу ее защитить.

Выждав, пока закончится мой неуместный приступ, Квентин открывает две банки какого-то пива и подвигает одну из них мне. Как дружелюбно с его стороны! Травить он меня вряд ли будет, ведь очевидно, что ему от меня что-то нужно. Либо убьет, но точно другим, более интересным способом. Но пиво я терпеть не могу. Схватив банку и отшвырнув ее в сторону, наблюдаю за реакцией старика, когда до него дойдет звук.

– Спасибо, очень вкусно.

– Ведешь себя, как дите малое, Натаниэль. – От того, как он меня называет, я вновь закатываю глаза. Ненавижу, когда он так делает. – Сам же говорил, что мы профессионалы. Так веди себя достойно.

Я снова криво усмехаюсь. Но не потому что смешно, а от абсурдности происходящего. Он говорит мне вести себя достойно. Слепой старик, окруживший себя вооруженными подростками, держит в заложницах девчонку, чтобы… что? Что ему нужно?

– Хотел поговорить со мной? Вот он я, перед тобой. Говори, не тяни.

– Натаниэль, ты знал, что есть не только библейская версия Всемирного потопа? – спокойно говорит он, уставившись в окно, словно сможет что-то увидеть.

– Что? – судорожно выдыхаю я, ощущая, что нахожусь на грани очередного приступа.

– Во многих религиозных текстах есть своя версия Потопа, в которых встречается упоминание о птицах, что человек отправил на поиски суши, – объясняет он невозмутимо, будто не замечая моей реакции. – В шумерской мифологии, в отличие от христианской, именно ворон, а не голубь, нашел землю, тем самым дав надежду на спасение всем живым существам.

– Очень интересная история, – ядовито бросаю я. – Но лучше бы вы назвались по-библейски, «голубями». Так хоть смешно было бы! А то мне что-то становится скучно!

– Нет, сынок. Вороны намного интереснее. Их повадки удивительны…

Он отхлебывает пиво и, вытерев рукавом рубашки подбородок, по-прежнему продолжает распинаться:

– Ты знал, что у воронов невероятный ум и память? Настолько, что они могут запоминать и узнавать своих врагов спустя годы. Вороны коллективны и собираются в стаи, защищая своих сородичей. А еще они привязаны к одному гнезду и моногамны. Эти птицы выбирают пару и остаются ей верны всю жизнь, даже после ее смерти, представляешь?

– Да-да, я читал тот увлекательный орнитологический справочник, что ты передавал мне в колонию. И еще я запомнил, что вороны любят все разрушать и много гадят!

Квентин остается таким же невозмутимым, пока меня разрывает от злости и нетерпения. Мне не нужны его лекции, мне нужно увидеть Изабель, а он нахально тянет. Издевается. Так, как может только он. Знает, что мне нужно, и пользуется этим, выводя из равновесия. Ублюдок.

Отведя от него гневный взгляд, замечаю висящую на стене карту местности, исчерченную условными знаками. Наверное, отмечает, где уже успел загадить своими «воронами». Мало что из изображенного на самой карте ясно на расстоянии, но, если жирный крест в центре карты – это здание, то вокруг лишь лес. К юго-западу тянется линия шоссе, но сколько до него миль – я не вижу. Да и чем это поможет сейчас?

– Ты такой пессимист, Дивер. – Квентин не спеша поднимается, кряхтя, и берет свою трость со стола. – Видишь только негатив. Слушал бы меня внимательнее, понял бы, что в воронах есть много хорошего. И даже нашел бы что-то общее с собой.

Ощущаю мерзкое пивное дыхание, когда он подходит ближе. Сжав кулаки и вдохнув побольше воздуха, я ожидаю услышать очередной «интересный» факт о птицах-падальщиках, но вместо этого, сжав вдруг собственную рубашку на груди так, что чуть не рвутся пуговицы, Квентин шепчет:

– Ты разбил мне сердце, Натаниэль. Ты казался таким способным. Я ни в кого не верил так, как в тебя. Ты – это все, что я в тебя вложил. Я создал тебя. Думал, что знаю тебя как облупленного. Пока ты не предал меня.

Меня разрывает от желания объяснить этому старику, что то, что он называет предательством, я называю деловым решением. Но я не стану перед ним оправдываться и вымаливать прощения. Пошел он к черту.

– Помнится мне, один чувак тоже создавал людей по своему образу и подобию. Все закончилось тем же – они его предали, – шиплю я ему в лицо. – Если ты внимательно читал Библию, то должен был быть готов к предательству.

Квентин отшатывается, сжав в руках трость. Молчит, а его пешки даже дышать не смеют, вцепившись в свои пушки. Нервно закивав седой головой, Квентин разочарованно хмыкает:

– Что ж, «Адам» вышел