Читать книгу - "Мы не умираем, а рождаемся вновь! - Брайен Уайсс"

В конце комнаты — огромная золотая фигура. Это… фигура большая и с крыльями. Очень злобная. В комнате жарко, очень жарко… Жарко потому, что комната наглухо закрыта. Мы должны держаться подальше от деревни. С нами что-то не так.

«Вы больны?»

Да, мы все чем-то больны, но я не знаю, что это. Наша кожа умирает. Она чернеет. Мне холодно. Воздух очень сухой и застоявшийся. Мы не можем вернуться в деревню. Мы должны держаться от нее подальше. Лица некоторых людей изуродованы.

Название болезни ужасно, что-то вроде лепры. Если она и прожила славную жизнь, то мы о ней уже не узнаем.

«Как долго вы должны здесь оставаться?»

Всю оставшуюся жизнь. Пока не умрем. Болезнь неизлечима!

«Ты знаешь, как она называется?»

Нет, не знаю. Знаю только, что кожа высыхает и сморщивается. Я тут уже несколько лет. Некоторые только что прибыли. Пути назад нет. Нас отобрали… чтобы оставить там умирать.

Она страдала от того, что ее жизнь разрушена, и она навечно заперта в пещере.

Мы должны добывать себе еду, охотиться за ней. Я вижу какое-то рогатое чудовище, на которое мы охотимся… Оно рогатое и коричневое, рога его огромны.

«Тебя кто-нибудь навещает?»

Нет, никому нельзя быть поблизости, иначе они тоже пострадают. Мы наказаны … за какое-то зло, что свершили ранее. И это наше наказание.

Ее религиозные представления менялись от жизни к жизни. Только после смерти, когда она становилась духом, к моей радости и растущей уверенности, она говорила одно и то же.

«Ты знаешь, какой это год?»

Мы потеряли счет времени. Мы больны; мы просто ждем смерти.

«Неужели нет никакой надежды?» — я почувствовал, как мной овладевает отчаяние.

Надежды нет. Мы все умрем. Мои руки сильно болят. Мое тело очень слабое. Я стара. Мне трудно двигаться.

«Что случится, когда ты не сможешь больше двигаться?»

Меня перенесут в другую пещеру и оставят умирать.

«Что делают с мертвыми?»

Замуровывают вход в пещеру.

«Вход замуровывают до того, как человек умирает?» — я пытался найти здесь разгадку ее боязни замкнутых пространств.

Я не знаю. Я там никогда не была. Я в другом помещении с остальными людьми. Здесь очень жарко. Я лежу около стены, просто лежу.

«Для чего существует эта комната?»

Она для поклонения… множеству богов. Здесь очень жарко.

Я повел ее дальше во времени.

Я вижу что-то белое, я вижу что-то белое, что-то вроде балдахина. Кого-то несут.

«Это ты?»

Я не знаю. Я очень жду смерти. У меня все тело болит.

Губы Кэтрин сжались от боли, и она вся вспотела от жары в пещере. Я перенес ее в день ее смерти. Она все так же потела.

«Тебе тяжело дышать?» — спросил я.

Да, тут так жарко… ужасно жарко… и темно. Я ничего не вижу и не могу двигаться.

Она умирала, парализованная и в полном одиночестве, в жаркой темной пещере. Вход в пещеру уже замуровали. Она была напугана и очень несчастна. Ее дыхание участилось и стало прерывистым, и наконец, смерть милостиво забрала ее, заканчивая ее мучения.

Я чувствую свет. И я парю… Здесь очень светло. Это прекрасно!

«Тебе все еще больно?»

Нет!

Она замолчала.

Я ждал появления Учителей. Вместо этого ее выбросило обратно:

Я падаю, очень быстро. Я возвращаюсь в тело!

Казалось, она так же удивлена, как и я.

Я вижу здания, здания с круглыми колоннами. Здесь очень много этих зданий. Мы на улице. Вокруг растут деревья — оливковые деревья. Очень красиво. Мы за чем-то наблюдаем… Все носят забавные маски; маски скрывают их лица. Наверное, это какой-то праздник. Все носят длинные платья и маски… Все притворяются кем-то. Они стоят на платформе… над которой сидим мы.

«Вы смотрите спектакль?»

Да.

«Как ты выглядишь? Посмотри на себя».

У меня каштановые волосы, убранные в косу.

Она замолчала. Это описание ее внешности, а также оливковые деревья на улице, напомнили мне жизнь Кэтрин в Греции за полторы тысячи лет до Рождества Христова, когда я был ее учителем Диогеном.

Я решил узнать подробнее.

«Ты можешь назвать дату?»

Нет.

«Есть ли там люди, известные тебе?»

Да, мой муж сидит рядом с обезьяной. Я не знаю его[17].

«У вас есть дети?»

Я сейчас ношу ребенка.

Очень интересным было то, как она подбирала слова — в несколько устаревшей манере, совсем не в том стиле, который был ей свойствен в настоящем.

«Твой отец там?»

Я не вижу его. Вы тоже есть где-то там… но не со мной.

Итак, я был прав. Мы снова вернулись на тридцать пять веков назад.

«Что я там делаю?»

Вы просто смотрите, но в то же время учите. Вы учите… Мы все учимся у вас… Квадраты, круги и прочие забавные штуки. Вы там Диоген.

«Что еще ты знаешь обо мне?»

Вы старый… Мы каким-то образом связаны… Вы брат моей матери.

«Ты знаешь других членов моей семьи?»

Я знаю вашу жену… и ваших детей. У вас есть сыновья. Двое из них старше меня. Моя мать умерла; она умерла очень молодой.

«Ты росла с отцом?»

Да, но теперь я замужем.

«Ты ждешь ребенка?»

Да. И я боюсь. Я не хочу умереть во время родов.

«Так произошло с твоей матерью?»

Да.

«И ты боишься, что то же самое случится и с тобой?»

Это так часто случается.

«Это твой первый ребенок?»

Да. И я боюсь. Он скоро родится. Я очень большая. Мне трудно двигаться… Холодно.

Она сама перескочила в другое время. Ребенок должен был бы вот-вот родиться. У Кэтрин никогда не было детей, а я никогда не принимал роды за все четырнадцать лет моей медицинской практики.

«Где ты сейчас?»

Я лежу на чем-то каменном. Мне холодно. Мне больно… Кто-то должен помочь мне. Кто-нибудь, помогите мне!

Я велел ей дышать глубже; тогда ребенок родится без боли. Она пыхтела и рычала одновременно. Еще несколько минут тяжкого труда — и ребенок появился на свет. Родилась дочка.

«Теперь тебе лучше?»

Я очень слаба… столько крови вокруг!

«Ты уже знаешь, как назовешь дочку?»

— Нет, я слишком устала… дайте мне ребенка!

«Вот она, — я импровизировал, — твоя маленькая девочка».

Да, мой муж очень рад.

Она была без сил. Я предложил ей немного вздремнуть, чтобы проснуться с новыми силами.

Через одну-две минуты я пробудил ее ото сна:

«Теперь тебе лучше?»

Да… я вижу животных. Они что-то несут на своих спинах. Корзины. Все корзины заполнены доверху … едой… какими-то красными