Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

В тот день Сталин направил послания одинакового содержания Черчиллю и Трумэну, где напомнил, что прошло восемь месяцев с тех пор, как Румыния и Болгария порвали с гитлеровской Германией, продолжили войну на стороне союзников и сумели внести свой вклад в разгром гитлеризма. Поэтому настало время восстановить дипломатические отношения с правительствами этих стран, а также с Финляндией, поскольку она встает на демократический путь. Возможно, несколько позже придет очередь и Венгрии.

В послании Черчиллю 27 мая Сталин предпочел представить идею встречи Большой тройки в Берлине как инициативу Трумэна. «Приехавший в Москву г-н Гопкинс поставил от имени Президента вопрос о встрече трех в ближайшее время. Я думаю, что встреча необходима и что удобнее всего было бы устроить эту встречу в окрестностях Берлина. Это было бы, пожалуй, правильно и политически. Есть ли у Вас возражения?»

Британский премьер с удовольствием откликнулся на послание, избавлявшее его от необходимости самому обращаться к Сталину с просьбой о встрече: «Я буду очень рад встретиться с Вами и Президентом Трумэном в самом ближайшем будущем в том, что осталось от Берлина. Надеюсь, что это могло бы иметь место около середины июня… Шлю всяческие добрые пожелания. Я очень хочу поскорее встретиться с Вами».

На встрече 28 мая Гопкинс начал с того, что поделился впечатлениями от предыдущего вечера:

– Вчера поехал в Большой театр, удалось посмотреть последний акт балета. В театре среди зрителей был маршал Рокоссовский, которого горячо приветствовала публика.

Сталин охотно поддержал разговор:

– Рокоссовский хороший командующий. Он будет командовать парадом, который проведем примерно в середине июня в Москве, в день объявления Закона о демобилизации армии. Для участия в параде будут вызваны лучшие полки от всех соединений Красной армии, сражавшихся с немцами. Маршал Жуков будет принимать парад.

– Это будет большой праздник для народа, – сказал Гопкинс. – Между прочим, хочу сказать, что генерал Эйзенхауэр выражал желание побывать в Москве.

– Советское правительство было бы радо приветствовать генерала Эйзенхауэра в Москве. Он мог бы приехать ко дню парада, – сделал официальное приглашение Сталин.

– Этот парад должен быть праздником только советского народа, – сходу отверг приглашение Гопкинс. – Генерал Эйзенхауэр изберет какую-нибудь другую дату для своего визита.

– В ближайшее время генерал Эйзенхауэр встретится с маршалом Жуковым, и они переговорят по этому поводу, – смирился Сталин.

Гопкинс решил, что настало время поговорить о том главном, что подвигло президента направить его в Москву. Он должен был получить информацию для ответа на вопрос: выгодно ли Вашингтону продолжать соблюдать секретные ялтинские договоренности по Дальнему Востоку («соглашение Молотова-Гарримана») и информировать о них китайцев. Ответ зависел от оценок советских намерений в Китае и от приверженности Москвы своим обязательствам по вступлению в войну с Японией.

– Я уже говорил маршалу Сталину, генерал Маршалл и адмирал Кинг считают, что им было бы полезно знать приблизительный срок предстоящего выступления против Японии.

Сталин ответил с максимальной точностью:

– В Крыму между советским и американским правительствами было условлено, что советские войска должны быть готовы к этому через два-три месяца после капитуляции Германии. Капитуляция Германии произошла 8 мая, следовательно, советские войска будут находиться в полной готовности к 8 августа.

Но при этом советский премьер напомнил, что воевать придется на территории Китая.

– Что касается даты выступления, то для того, чтобы ее определить, нужно заключить соглашение с китайцами, которое предусмотрено в документе, подписанном в Крыму. Если китайцы не будут возражать против намеченного нами соглашения, то выступление может быть начато в августе. Сейчас идет переброска войск на Дальний Восток.

– Насколько я помню, – проявил осведомленность Гопкинс, – в соответствии с соглашением в Крыму Трумэн не должен обращаться к китайцам по этому вопросу до тех пор, пока не получит на то согласия советского правительства.

– Теперь уже можно было бы переговорить с китайцами или в Москве, или в Чунцине, – дал согласие Сталин. – Можно это сделать и в Москве, когда сюда приедет Сун Цзывень.

– Лучше сделать это в Москве, – предложил Гопкинс. – Нужно иметь в виду, что китайцы разбалтывают секреты.

Сталин поинтересовался мнением американцев:

– Не будет ли поздно переговорить с китайцами в начале июля? Что касается японцев, то от них к этому времени нельзя будет скрыть переброски войск.

– Как я думаю, это будет не поздно. А когда ожидается прибытие Суна в Москву.

– Он, видимо, прибудет в Москву после окончания конференции в Сан-Франциско, – вступил в разговор Молотов.

– А когда закончится конференция в Сан-Франциско?

Молотов усмехнулся:

– Вы выехали из США уже после меня, следовательно, располагаете самой последней информацией.

– Сун приедет в Москву и, наверное, расскажет, – заметил Сталин.

Гопкинс засмеялся и предложил:

– Давайте, правительство США обратится к китайскому правительству в начале июля в то же самое время, когда советское правительство будет вести переговоры с Суном. Если Сун приедет в Москву раньше, то правительство США переговорит с китайцами в Чунцине раньше.

Сталин согласился.

Гопкинс перевел разговор на тему будущего Китая, напомнив, что в Ялте Сталин заявил о намерении приложить все усилия для обеспечения его единства.

– Я разделяю принцип объединения и централизации Китая, – подтвердил Сталин. – Нужно добиться того, чтобы Китай был сплоченным государством, а не конгломератом отдельных государств, каким была Германия в начале прошлого века. У меня нет определенного плана, как осуществить это. Кроме того, не знаю, что думают по этому поводу сами китайцы и союзники.

Гопкинс спросил Сталина, должен ли быть применен к Японии принцип безоговорочной капитуляции.

– Имеются слухи, что между японцами и англичанами ведутся переговоры о капитуляции. Возможно, Япония будет готова капитулировать, но не безоговорочно. В этом случае союзники в качестве одного из вариантов могут прибегнуть к оккупации островов, обращаясь с Японией несколько мягче, чем с Германией. Второй вариант – это безоговорочная капитуляция Японии, которая позволит союзникам наголову разбить Японию. С точки зрения коренных интересов союзников я лично предпочитаю добиться безоговорочной капитуляции Японии, ибо это будет означать полный военный разгром Японии.

Американская запись встречи содержала и такие слова Сталина:

– Япония обречена, и японцы знают об этом. Поскольку сторонники мира в Японии отстранены от принятия решений, то пришло время выработать наше совместное отношение и начать действовать в целях капитуляции Японии. Необходима ликвидация имперских общественных институтов. Пока не будет раз и навсегда сокрушена военная мощь Японии, она вновь начнет планировать войну отмщения. Американское и советское правительства должны начать серьезные переговоры о проблемах Дальнего Востока, касающихся Японии, особенно таких, как вопрос об операционных зонах армий и об оккупационных зонах в Японии.

Вашингтон был готов