Читать книгу - "Моя жизнь среди индейцев - Джеймс Уиллард Шульц"

– Ничего, – ответил он, – ничего. Я не беден. Но если когда‐нибудь окажусь в беде, то приду к тебе и попрошу помочь мне.

Он вышел. Мы заперли за ним дверь и заложили ее засовом.

– Будь я проклят, если когда‐нибудь слыхал, чтобы индеец сделал такое ради белого! – воскликнул Ягода. – Вот такого друга стоит иметь.

По понятным соображениям мы держали при себе все, что узнали, хотя мне стоило немалого труда удержаться от рассказа об этом. Только много лет спустя я наконец поведал историю смерти Олененка Нэтаки, а когда нашему другу действительно понадобилась помощь, он ее получил.

В ту зиму у нас работал Длинноволосый Джим, погонщик быков, мужчина лет сорока. Он отрастил волосы не меньше двух футов длиной; они спускались темными, очень красивыми крупными волнами на спину и плечи. В пути с обозом или работая на открытом воздухе на ветру Джим носил волосы заплетенными в косу, но в лагере просто схватывал их шелковой повязкой вокруг головы. Джим очень гордился своей шевелюрой, всегда тщательно мыл и расчесывал ее.

Джим, как он рассказывал, совершил несколько поездок в Санта-Фе и по трансконтинентальному пути, а в Монтану попал из Коринна. По его словам, он был отличный боксер и удачливый игрок, но эти преимущества сводились на нет тем обстоятельством, что ему ужасно не везло в любви.

– В молодости я любил четырех женщин, – говорил он нам, – и разрази меня бог, если мне досталась хоть одна. Как‐то я почти достиг цели, – продолжал Джим. – Она была рыжая вдова, державшая пансион в Каунсил-Блафс. Однажды вечером наш обоз вкатился в Каунсил-Блафс; поставив быков в загон, все погонщики отправились в ее пансион ужинать. Как только хозяйка попалась мне на глаза, я сказал себе: «Вот так красотка!» Мала ростом, худенькая, веснушчатая, с прехорошеньким вздернутым нахальным носиком.

– Кто это? – спросил я сидевшего рядом парня.

– Вдова, – ответил он. – Содержит эту лавочку.

Раз так, я решился. Пошел к начальнику обоза, заявил, что ухожу, получил расчет и перетащил постельные принадлежности и спальный мешок в заведение вдовы. На следующий день вечером я поймал ее одну, когда она сидела на ступеньках, и сразу перешел к делу:

– Миссис Уэстбридж, честное слово, я в вас влюбился. Пойдете за меня замуж?

– Выдумал тоже! – воскликнула она. – Вы только послушайте его. Чужой мужчина! Брысь, пошел отсюда!

Она вскочила, бросилась в дом, забежала в кухню, захлопнула дверь и заперла ее на ключ.

Но мне и горя мало: из пансиона‐то она меня не выгнала, поэтому я продолжал жить там и при каждом удобном случае задавал хозяйке тот же вопрос, иногда два раза в день. Она уже перестала убегать, относилась ко мне добродушно, но каждый раз отказывала наотрез. И все же я ничуть не терял надежды.

Вот так дело тянулось недели две, и раз вечером я опять предложил ей пожениться – в двадцать первый раз, а это число у меня счастливое, и я твердо знал, что оно меня вывезет. Так и вышло.

– Да, сэр, мистер Джим Как-там-вас, – говорит она сразу, – я выйду за вас, но на определенных условиях. Вы должны остричь волосы.

– Ага.

– И выбросить ваши шестизарядные пистолеты и длинный нож.

– Ага.

– И оставить игру в карты.

– Ага.

– И помогать мне содержать этот пансион.

Да, я согласился на все, и она обещала, что мы поженимся в ближайшее воскресенье. Я потребовал поцелуй, она шлепнула меня по щеке и убежала на кухню.

«Ничего, – сказал я себе, усаживаясь на ступеньку, – я подожду, пока она выйдет, и поймаю ее».

И вот, сэр, сижу я, спокойный и счастливый, и подходит ко мне невзрачный одноногий калека и спрашивает:

– Здесь живет миссис Уэстбридж?

– Здесь, – говорю я, – а что вам от нее нужно?

– Да так, ничего, – говорит он. – Она моя жена.

Признаюсь, что прихлопнул бы его, пусть он калека, если бы хозяйка как раз в этот момент не вышла. Увидев его, она всплеснула руками и закричала:

– Боже мой! Откуда ты? Я думала, ты умер. Мне так сказали. Это точно ты?

– Да, милая Сара, – говорит он, – это точно я. Вернее, то, что от меня осталось. В донесении говорилось «убит или пропал без вести», но я уцелел и уже давно пытаюсь тебя найти. Долго рассказывать…

Я не стал слушать дальше, пошел к себе в комнату и сел. Немного спустя появилась миссис Уэстбридж.

– Видите, как получается, – вздохнула она. – Я должна заботиться о муже. Вы хороший человек, Джим. Я восхищаюсь вашей смелостью и настойчивостью: всё звали и звали меня замуж и не хотели принимать отказ. А теперь, если вы меня любите, то уходите, прошу вас.

Я тут же уложил мешок и выступил в поход. Нет, с женщинами мне всегда не везло. После того происшествия мне ни разу не представился случай заарканить другую женщину.

Джим очень интересовался Нэтаки и мной.

– Господи, – говорил он, – послушайте только, как она смеется. Вот уж кто счастлив! Вот бы и у меня была такая славная жена.

Джим много времени проводил в лавке и часто обходил лагерь в поисках прекрасной девы, которую мог бы покорить. Он выглядел нелепо, когда улыбался индианкам, отвешивая поклоны, и говорил с ними на английском языке, которого никто из них не понимал. Девушки смущенно отворачивались. Мужчины смотрели на его старания с мрачным выражением или посмеивались, отпуская шутки. Они прозвали Джима Не Может Жениться – на языке черноногих это очень обидное имя.

Главное препятствие заключалось в том, что погонщик носил огромные усы и бакенбарды. Черноногие с отвращением относятся к волосам, за исключением волос на голове. Один мой старый знакомый никогда не застегивал рубашку, ни зимой, ни летом. Грудь у него была покрыта шерстью, как волчья спина. Я видел, как черноногие просто содрогались, глядя на него.

Однажды для Джима наступил счастливый день. Ягода, приехав из форта Бентон, привез погонщику письмо с важными известиями: женщина в Миссури, которую он знал с детства, согласилась выйти за него замуж. Он немедленно через Коринн выехал в Штаты. Несколько месяцев спустя мы получили от него письмо. «Дорогие друзья, – писал Джим, – невеста умерла накануне моего приезда. Я очень огорчен. Тут есть еще одна, но у нее четверо детей, и она за мной гоняется. Завтра я отправляюсь в Санта-Фе. Ведь вот как мне не везет, а?» С той же почтой пришло письмо от Эштона. Он писал из Генуи, из Италии, что предполагает приехать к нам весной, сообщал также, что получает