Читать книгу - "28 мгновений весны 1945 года. Иллюстрированная версия - Вячеслав Алексеевич Никонов"

«координировать действия различных гражданских властей и правительственных учреждений, чтобы обеспечить прием непрекращающегося потока беженцев из Восточной Германии. Недостаток координации являлся сдерживающим фактором в организации перевозок и на море, и на суше».

Вообще из его мемуаров, изданных уже в ФРГ в конце 1950-х годов, Дёниц представал голубем мира, и единственное, что его заботило в последние недели войны, так это судьба несчастных беженцев и солдат вермахта, которых надо было спасти от советского рабства и переправить в западные зоны оккупации.

23 апреля Дёниц пригласил в Плоен гаулейтеров Мекленбурга, Шлезвиг-Гольштейна и Гамбурга. Приехали только двое. Гаулейтер Гамбурга Кауфман так и не объявился и от сотрудничества в любой форме категорически отказался. «Вскоре я узнал, что начиная с середины апреля он предпринимает воистину титанические усилия, чтобы устроить сепаратную капитуляцию Гамбурга, – замечал адмирал. – Сдать Гамбург союзникам, а конкретно – англичанам, ведь именно в их секторе находился Гамбург, было его заветной мечтой, но в тот момент я никак не мог согласиться на такой шаг. Было очень важно продолжать удерживать территорию достаточно большую, чтобы принять беженцев из восточных провинций. У нас не было надежды удержать Мекленбург – на карте союзников он был включен в русскую зону, поэтому единственной возможной альтернативой являлся Шлезвиг-Гольштейн. К тому же на территории Шлезвиг-Гольштейна находился Киль, являвшийся одновременно базой, от которой зависела вся балтийская транспортная система, и штабом военно-морского командования, откуда велось руководство операциями. Если Гамбург будет сдан, вся земля Шлезвиг-Гольштейн окажется в руках англичан, и порты, пока еще открытые для приема транспортов с беженцами, будут потеряны».

Из этих соображений (или не из этих, а придуманных ко времени написания мемуаров) Дёниц решил спешить моряков с кораблей, швартовавшихся в Гамбурге, и направить их на защиту города с суши. «В порту в это время находилось несколько команд подводных лодок, которые больше не выходили в море, – писал адмирал. – Моряков одели в серую полевую форму и тоже направили в распоряжение Вольца. Последний сформировал из них противотанковый батальон под командованием Кремера, Пешеля и Тетера. Я был уверен в высоких боевых качествах подводников, но тем не менее сомневался, справятся ли они с совершенно непривычными задачами военных действий на суше. Генерал Вольц использовал этот батальон вместе с подразделениями полиции и военно-воздушных сил для проведения серии мастерски спланированных диверсионных операций. Они проникли на территорию, уже оккупированную англичанами к юго-западу от Гамбурга, и в период с 18 по 20 апреля уничтожили 40 британских танков и бронетранспортеров… В результате этих серьезных и совершенно неожиданных потерь англичане на некоторое время приостановили наступление на Гамбург, чего мы и добивались. Город не подвергался прямым атакам до тех пор, пока последующее развитие событий не сделало его капитуляцию оправданной».

23 апреля ситуация с военным командованием на севере Германии прояснилась. Гитлер решил остаться в Берлине, и это означало, что оперативное командование в Северной Германии оставалось в руках фюрера, а верховное главнокомандование осуществлялось из Рейнсберга Кейтелем и Йодлем. «Моя деятельность, – писал Дёниц, – ограничивалась организацией перевозок по Балтийскому морю и оказанием всемерной помощи беженцам».

Начальник внешней разведки СД Вальтер Шелленберг ехал во Фленсбург – на встречу с графом Бернадоттом. «Шведский атташе Широн встретил меня и пригласил на ланч к консулу Петерсену, – напишет Шелленберг в мемуарах. – Точно в шестнадцать появился граф Бернадотт. После обсуждения вопросов общего характера граф заявил, что считает ненужной встречу с Гиммлером, и предложил, чтобы тот послал генералу Эйзенхауэру письмо с предложением о безоговорочной капитуляции перед западными державами. Поскольку я считал совершенно невозможным для Гиммлера, пока Гитлер жив, представить такое письменное заявление, я попросил графа поехать вместе со мной в Любек, чтобы еще раз переговорить с Гиммлером. Он согласился. Я тут же позвонил Гиммлеру в его специальный поезд». Не дозвонился, но вскоре от Гиммлера сообщили, что он «готов встретиться с графом в 22 часа того же дня в Любеке и что на этой встрече должен быть я. В 21 час мы приехали в Любек».

Вице-президент шведского отделения Международного Красного Креста Фольке Бернадотт, граф Висборгский

Christian Hartmann ⁄Johannes Hurter. «Die letzten 100 Tage des ZweitenWeltkrieges». Droemer Verlag. Miinchen

2005 r.

Встреча Гиммлера с Бернадоттом состоялась в 23:00 в шведском консульстве. Гиммлер долго распространялся о политическом и военном положении рейха и других стран, после чего перешел к главному:

– Мы, немцы, должны заявить, что побеждены западными державами, и я прошу Вас, передать это генералу Эйзенхауэру через шведское правительство, чтобы остановить дальнейшее кровопролитие. Но капитулировать перед русскими нам невозможно, особенно для меня. Против них мы будем сражаться до тех пор, пока Западный фронт не станет фронтом борьбы с русскими.

«Верный Генрих» не просил власти в качестве преемника. Он уже взял ее в свои руки.

– Великая жизнь фюрера, – сообщил он шведскому графу, – близится к концу. Через день или два Гитлер умрет.

Бернадотт попросил Гиммлера письменно изложить свое предложение сдаться. Тот согласился. Письмо было спешно составлено. Делалось это при свечах, поскольку налеты английской авиации в тот вечер лишили Любек электричества и вынудили собравшихся спуститься в подвал.

Там Гиммлер и подписал письмо.

Активность Гиммлера не ограничилась Швецией. Как выяснится, рейхсфюрер СС контактировал и с совсем неожиданным партнером – с де Голлем. Об этом можно узнать из пассажа в мемуарах генерала, весьма загадочного. Вот что писал де Голль:

«Второй по очереди кандидат в преемники – Гиммлер – вступил… в контакт с главой шведского Красного Креста графом Бернадоттом. Он, видимо, рассчитывал на то, что, если военные действия на Западном фронте прекратятся, а на Восточном будут продолжены, в отношениях между союзниками появятся трещины, которые сыграют на руку рейху. Свой демарш главный гестаповец сопроводил рядом действий, призванных сгладить чудовищную репутацию, которую он заслужил своими преступлениями. In extremis[1] Гиммлер дал разрешение Международному Красному Кресту поставлять в концентрационные лагеря продукты питания. Предупрежденные этой международной организацией, мы сразу же выделили ей грузовики со швейцарскими водителями для доставки из Берна и Цюриха продовольствия в некоторые лагеря, расположенные в Южной Германии, и для его раздачи среди длинных верениц, бредущих по дорогам, умирающих от голода людей, которых немцы по приказу Гиммлера выдворили из лагерей.

Я также получил от Гиммлера неофициальное послание, в котором явно просматривалась уловка человека, попавшего в безвыходное положение. Послание гласило: “Согласен. Вы победили! Зная, с чего Вы, генерал де Голль, начинали, я должен снять перед вами шляпу… Но что Вы будете делать теперь? Положитесь на