Читать книгу - "По дуге большого круга - Геннадий Турмов"

Ожидавший благодарности муж подвергся самой беспардонной критике и обструкции. Светлана аж задохнулась от возмущения.

– Где это ты у меня морщинку разглядел, а? – возопила она и по-узурпаторски потребовала разорвать сочинение. Потом отошла и милостиво разрешила оставить. Долго еще аукалась Евгению эта морщинка.

В те годы лучшим подарком считалась книга. И это действительно было так. Потому что хорошую книгу «достать», как тогда говорили, было совсем не просто. К годовщине свадьбы Евгений подарил Светлане книгу Дж. Байрона «Дон Жуан» с многозначительной надписью:

«И жизнь свою готов отдать бы

Светлане, в годовщину свадьбы

Муж»

А к ее 25-летию Октябрина подарила Светлане книгу Петра Проскурина «Горькие травы» с незатейливым посвящением: «Светлане в день рождения. Турубаровы».

К очередному дню рождения удалось достать по случаю «Книгу о вкусной и здоровой пище», на которой он старательно вывел надпись:

«Светлане в день рождения.

С уважением. Муж»

И ниже:

«Я ел твои похлебки, пироги —

Ты их готовишь вкусно!

Осиливай науку – жарь, вари, пеки!

Еще вкусней, еще искусней»

Интересно, что, несмотря на занятость, у молодой пары находилось время, чтобы и на лыжах походить, и порыбачить в Амурском заливе, в районе Тавричанки, где жила старшая сестра Евгения Римма, и сходить в кино, как правило, на последний сеанс. Светлана к приезду мужа заводила большую стирку, он ходил на колонку по воду, метрах в 300 от дома, принося за одну ходку сразу по три, а то и по четыре ведра воды: по два ведра на коромысле и по одному или двум – в руках. А после стирки – в кино, благо кинотеатр был рядом. И никакой усталости.

Евгений окончил институт с отличием и был одним из первых в списке на распределение. Предложений было много. Думали-гадали и решили ехать на сосновский судостроительный завод в Кировской области.

Узнав об этом, разбушевался профессор Николай Васильевич Барабанов:

– Куда ты едешь? Производственным мастером, что ли? Поедешь учиться, как государство обманывать?

– Нет, – возразил Евгений. – Государство обманывать я никогда не научусь: характер не тот. Я хочу узнать судостроительное производство, увидеть жизнь, узнать людей…

Профессор недоуменно пожал плечами:

– Ну-ну… Попробуй…

В советские времена практической подготовке специалистов уделялось столь пристальное внимание, что нашему инженерному образованию весь мир завидует до сих пор.

Хрущевский эксперимент (двухлетняя рабочая практика по специальности и одновременно учеба) для Евгения лично дал многое, хотя временами было ой как нелегко. А уже потом были и производственная, и технологическая практики на предприятиях, конструкторская и даже плавательная, так как он учился на кораблестроительном факультете. Государство находило средства на подготовку, как теперь любят мечтать «элитных» специалистов. И разъезжались студенты на практики во все концы Советского Союза. Студенты-корабелы участвовали в строительстве атомных подводных лодок в Комсомольске-на-Амуре, супертраулеров в Николаеве (Украина), проектировали суда в конструкторских бюро Ленинграда. А перед самым выпуском «ходили» матросами на судах, в том числе, и за границу.

Правда, прежде чем попасть в судовую роль, необходимо было сдать экзамен на классность. Удивительно легкими для студентов были эти экзамены, и вот уже с удостоверениями матросов второго класса они прошли врачебную комиссию.

Евгений попал в палубную команду теплохода «Владивосток» и прошел врачебную комиссию с курсантами морского инженерного училища, тоже направленных на плавательную практику. Познакомился с худым, даже тщедушным, мужичком из срединной России по имени Федя, совершенно слепым на левый глаз:

– А как же ты прошел комиссию? – удивился Евгений.

Федя быстро продемонстрировал:

– Врач говорит: «Закрой рукой левый глаз». Я закрываю его левой рукой и читаю буквы сверху и до самого низа. Врач командует: «Закрой теперь правый глаз». Я закрываю тот же левый глаз правой рукой и читаю буквы так же быстро, как и перед этим.

Кстати, Федя стал головной болью для начальствующего состава теплохода. Во-первых, после каждой вахты он каким-то непостижимым образом прорывался в ресторан пассажирского салона, куда команде вход был запрещен, «поддавал» там как следует, и каждый раз его находили в бесчувственном состоянии у дверей каюты помполита, который, как известно, выполнял на каждом советском судне функции комиссара.

Помполит взялся за перевоспитание Феди. Вся команда с веселым интересом наблюдала за воспитательным процессом. Чашу терпения начальства переполнил случай, о котором впоследствии рассказывали с ехидцей.

«Владивосток» находился в нейтральных водах.

Навстречу часто попадались суда под иностранными флагами. По международным правилам суда приспускали флаги и приветствовали друг друга гудками. День выдался прекрасный. Море едва рябило, солнце ласково обволакивало негой, встречный ветер был ласковым и, как всегда, немного мокрым. Капитану доложили об очередном «иностранце», и он скомандовал штурману:

– Спустить флаг!

Штурман отрапортовал команду боцману, тот – Феде:

– Бегом, спусти флаг!

Федя затрусил к мачте. Капитан Бобров по кличке Бобер брюзжал на всю рубку, уложив на электрогрелку внушительных размеров живот:

– Что-то сегодня одни «иностранцы» встречаются. Расходились тут.

Раздавались очередные гудки. Через несколько часов капитан оторвался от грелки, вышел на правое крыло мостика, взгляд его по-хозяйски скользнул вдоль правого борта. Через несколько минут к капитану присоединился штурман и пропел:

– Погодка-то, а?.. А солнце, а небо? А?!

Они обвели взглядом все это благолепие, посмотрели на мачту, потом вперились друг в друга: флага на мачте не было. Капитан ворвался в рубку:

– Я!.. Мне!.. Вам!.. Где?.. Кто?.. Как?.. Пираты!.. Пиратский корабль! – заорал капитан.

Дальше шла сплошная ненормативная лексика.

По авралу в шкиперской разыскали запасной флаг, Федю нашли спящим в обычной позе у каюты помполита, флаг, спущенный Федей, – в одной из спасательных шлюпок.