Читать книгу - "Древняя Русь: имидж-стратегии Средневековья - Илья Агафонов"

Однако расслабляться нельзя! Пример Византии дает понять, что под личиной внешнего благочестия могут скрываться внутренняя неправда, несправедливость и множественные грехи. Пускай у державы есть вера, однако без «правды» – честного поддержания этой веры – ни одно государство не устоит. При этом, глядя на Россию, Максим Грек пишет, что такой вариант развития событий возможен и у нас. А потому новому государю Московскому – царю Ивану Васильевичу – стоит быть внимательней. Не допускать порушения «правды» и следить за тем, чтобы вера в его стране была не показной, но истинной.

Однако не только духовные лица пишут свои поучения и рекомендации. В первой половине XVI века этим начинают заниматься еще и миряне. Боярин Федор Карпов и служилый человек Иван Пересветов пишут о «правде», «милости» и «вере», которые надо блюсти в реалиях идеального государства. Последний как мы уже узнали в 1549 году представляет Ивану IV собственный вариант «Сказания о взятии Царьграда турками». Сочинение назидательное и даже политическое – с претензией на изменение властвующей структуры в Российском государстве.

Акцент в произведении сделан именно на расколе между верой и правдой. При этом Максим Грек на фоне Пересветова смотрится изрядным оптимистом. По мнению последнего даже в России нет идеала, а потому угроза порушения царства очень даже реальна. Власть иноверного монарха в сочинениях Ивана Пересветова, конечно же, безбожна. Однако виновны в ее утверждении правители, допустившие порушение «мудрости» и закона. Если же прямо указывать пальцем, то виноваты в гибели Византийской империи неправедные «вельможи», что рассеяли и «мудрость царскую», и военную силу страны. А потому благочестивый государь должен соединить веру и правду и, слушая благих советников, править милостиво и справедливо. И именно тема благих советников станет для правления Ивана IV очень актуальна, особенно когда в России случится опричнина и самому царю будут предъявлять претензии, говоря о порушении им правды и следовании дурному совету.

Довольно ярко эта тема воплотилась в житии митрополита Филиппа, в миру – Федора Колычева. Этот иерарх был причислен к лику святых как жертва православного царя, когда-то признанного в качестве поборника благочестия всеми восточными патриархами. Филиппа никто не заставлял отрекаться от веры, однако его подвиг – противостояние Ивану IV в ходе опричнины – воспринимается и представляется как борьба за ту самую «правду».

В 1568 году Филипп во время церковной службы отказался благословить царя, потребовав отмены опричнины. Состоялся публичный спор, который обернулся низложением святителя. Митрополита держали в темнице, осмеивали, с позором возили в телеге по Москве, а затем сослали в Тверской Отрой монастырь. Там опальный митрополит вскоре погиб, возможно от руки Малюты Скуратова.

Вина Ивана Васильевича, если внимательно читать «Житие митрополита Филиппа», оказывается в попустительстве «лукавым советникам», которые влияют на думы царя, опутывая его непроверенными слухами, вводя в заблуждение лжесвидетельствами и доносами. Такое восприятие царского поведения не единично и даже в местных памятниках летописания нет-нет, да появятся злые «ушники» или немецкие «фискалы», науськивающие царя творить беззаконие. Сама же опричнина, расколовшая царство, представлена в житии как следствие происков дьявола. А потому в этой неразберихе уже не понять, где правые, а где виноватые: «От того опришенства воста велие возмущение во всемъ мире, и кровопролитие, и судъ неправеденъ».

Но даже так в «Житии митрополита Филиппа» конец оказывается скорее позитивным. Подвиг Филиппа имеет смысл. А потому сам царь в конце концов признает свои ошибки, превращаясь к концу текста из деспота в орудие справедливого возмездия, сурово наказывая клеветников и преследователей митрополита.

А вот где хороший конец не предусмотрен, так это в сочинениях князя Андрея Курбского. Один из ближайших сторонников князя, входивший в круг Избранной Рады, в 1564 году бежит на территорию Польско-Литовского государства, опасаясь опалы и ссылок со стороны царя. С ним у Ивана IV завязывается переписка, из которой историки уже не одно десятилетие считывают политические смыслы и противоречия эпохи. Позиция опального князя идет вразрез с представлениями царя о том, как нужно управлять страной, следуя идеалу государя. А потому сам Иван IV в видении Андрея Курбского представляется тираном и деспотом, поправшим не только «правду», но также закон и христианские заповеди. Но обо всем по порядку.

Главным критерием деятельности человека, по мнению Курбского, является разум. Это следствие особой любви Андрея Михайловича к чтению гуманистов, которая удачно легла на неплохую образовательную базу опального князя. Разум человека, как он пишет, может соответствовать голосу совести как воплощению велений Божьих. А потому совет благочестивого человека приобретает особую ценность, в то время как идеальному правителю приходится постоянно быть под наблюдением этих самых благочестивых советников. Его мысли, частная жизнь, принятие царем любых решений, в том числе не касающихся государственных дел, выбор друзей – все это должно быть под контролем советников прежде всего, царского духовника или авторитетного старца. Свои мысли Курбский наглядно иллюстрирует, припоминая что в «Истории о князе Московском», что в посланиях разные сюжеты как из библейской и римской истории, так и из биографии Ивана IV. Самой острой шпилькой тут будет осуждение столь любимого русской традицией императора Константина Великого императора Константина Великого за убийство своих детей и не только..

Так, основываясь на чуде, вошедшем в одну из редакций жития Николая Мирликийского, Курбский вспоминает трех послов, что были приговорены к смерти Константином. Являясь во сне императору, святитель Николай требует, чтобы невинные страдальцы были освобождены. Однако показателен сам факт: Константин готов совершить великое зло, хотя давно уже обратился к вере. И к преступлению против Божьих заповедей его подстрекали «ласкатели прескверные». А будь на их месте добрые советники, такого бы не произошло.

То же самое и с Иваном Васильевичем. Личные взгляды царя на осуществление власти, принятие пастырских обязанностей и посредничество в деле спасения «христианского рода» становятся в глазах Андрей Курбского нарушением «правды». Это заблуждения, ведущие к «самодержавству» и тирании. Царю подобает не делать то, что он считает правильным, но полагаться на советы мудрецов и благочестивых «вельмож», которые могут наставить его на правильную сторону.

Понятное дело, что отбирать себе советников сам царь не может. Да и сами «вельможи» могут оказаться не такими уж и «благими». Однако никаких конкретных советов по решению проблемы Андрей Курбский не дает. Все остается на усмотрение сверхъестественных сил, которые и сами находят советника, и дают ему право вмешаться в ход земных событий. Вот, например, священник Сильвестр и Алексей Адашев – еще одни соратники Ивана IV из числа «Избранной рады», или тот же Максим Грек – очень даже благие. А и любители обустроить опричнину – не очень.