Читать книгу - "Утерянное Евангелие. Книга 3 - Константин Стогний"

Однако уснула дочка миллионера ненадолго. Ее лица легонько коснулась маленькая бабочка, и она вскочила с отчаянным воплем. Прибежал Лавров, голый по пояс, со своим легендарным гвинейским тесаком в мускулистых руках. Он осмотрелся и вопросительно посмотрел на шведку.

— Прошу прощения, — Колобова стеснялась поднять на него глаза. — Мне приснился этот кошмарный паук, простите меня!

Наконец она посмотрела ему в лицо и в тени палатки заметила, что его светлые волосы уже на две трети седые, просто на свету это не так заметно. Седой, мускулистый, с венами, выступившими на руках, сжимающими гвинейский нож, он смотрел на нее и молчал. А она была такой нелепой здесь, в Африке. Представлялась сильной скандинавской женщиной-викингом, а сама, со своими натянутыми до предела нервами, пугается обыкновенной бабочки.

Лавров развернулся и, так ничего и не сказав, вышел из палатки.

— О-о-ох! — перевернулась на живот молодая женщина и спрятала от стыда лицо в кулаки.

— Я слышал, как кто-то кричал, — к Лаврову подошел режиссер Хорунжий.

— Тебе показалось, — пожал плечами журналист. — Я ничего не слышал.

Олег заглянул под тент к женщине и увидел ее глаза «на мокром месте».

— Сигрид, может, вернешься с эфиопскими полицейскими назад в Дыре-Дауа, когда мы доберемся до Борамы?

Шведка упрямо замотала головой. Она не хотела говорить, чтобы ее не выдал голос…

Въехав в настоящий тропический лес, они смогли продвинуться совсем недалеко: дорогу перегородило упавшее поперек огромное дерево. Нет, это никакие не партизаны, просто дерево сгнило и рухнуло. Пришлось распиливать его на куски и получившиеся бревна оттаскивать на обочину. Поняв, что это займет у эфиопов немало времени, Виктор предложил пройтись по дороге пешком, а машины потом догонят.

— Я не пойду, — отказался Маломуж, навешивая на Canon MarkIII зум-объектив и расчехляя штатив-стедикам. — Лучше на месте раскадрую «трудности экспедиции».

— А я пойду, — сообщил Хорунжий. — Вот только попрошу у Нимы его дробовик, а то мало ли что.

Они отошли совсем недалеко, еще слышен был звук «вжух-вжух» от двуручной пилы, как Виктор указал на питона, притаившегося на развилке высокого дерева. Игорь вскинул было свою «мыльницу», но фотообъектив не «ловил» тело змеи в сочетании светлых пятен и темных теней от листьев. Просека в джунглях по бокам поросла высоким густым кустарником. За ним местами, отбрасывая тень на дорогу, поднимались деревья повыше, затем стояли гиганты с пятиэтажный дом. В их ветвях трещали и прыгали обезьяны. Сигрид впервые видела их не в зоопарке или на подоконнике гостиничного номера, а в естественной среде.

Через какое-то время она утомилась идти с запрокинутой головой, наблюдая за передвижением целой стаи обезьян, и заметила, что слишком уж обогнала мужчин, поэтому присела обождать их на старый трухлявый ствол дерева, лежавший у края тропы.

— Мило, не правда ли? — спросила она, не оборачиваясь, у того, кто первым до нее дошел. — Так величественно! Я запомню это на всю жизнь!

— В этом я уверен, — отозвался Лавров.

— Такое умиротворение, — сказал Хорунжий, поставил ногу на бревно, на котором сидела Колобова, и величаво огляделся.

— Я бы так не сказала, — не согласилась Сигрид.

— Борьба, которая продолжается вот уже миллионы лет, — заявил Виктор, обходя бревно и оглядывая его со всех сторон. — Здесь есть те, кто убивает, и те, кого убивают. Здесь нет ни пяди земли, на которой не разворачивались бы настоящие баталии.

Его спутники как по команде достали круглые зачехленные фляги и принялись синхронно откручивать крышки.

— Там тоже целый мир, — Лавров поднял руку в сторону сидевшей над ними обезьянки колобуса с пышным белым хвостом. — Лианы тянутся вверх и образуют целые этажи. Наверху лес становится гуще, постепенно солнце перестает проникать вниз и на земле не остается ничего зеленого. Посмотрите!

— Смотрите! — вторила ему Колобова, указав на крупного серого хамелеона с тремя рогами на носу, как у носорога.

Он сидел на другом трухлявом бревне и недовольно удалился, когда она попыталась сфотографировать его на телефон.

— Это падальщик, — пояснил журналист. — Про хищников слышали все, но есть и другая группа животных, которая поддерживает чистоту в лесу.

Группа «натуралистов поневоле» двинулась дальше. Вдруг Виктор схватил Игоря за рукав:

— Осторожно!!!

Режиссер чуть не вступил в самую гущу колонны муравьев-кочевников. Сигрид взвизгнула и вскочила на бревно, вцепившись в плечи Игоря.

— Когда они нападают, то нападают тысячами. Дайте им лишь шанс, и вас обглодают до белых косточек.

Хорунжий мысленно поклялся впредь быть внимательнее и метров через пятьдесят сам увидел зверя размером с поросенка с удлиненной мордой, заячьими ушами и сильным мускулистым хвостом, похожим на хвост кенгуру.

— Муравьед, — определил Игорь, довольный собой, и быстро сделал снимок.

— Трубкозуб, — уточнил Виктор.

— Хищники и одновременно жертвы? — спросила Сигрид, вспомнив муравьев.

— Нет ни одного животного, на кого не велась бы охота, — пояснил Лавров. — Кроме слонов. Их все боятся. Они тут цари природы.

— Слоны? — усомнился Хорунжий. — Разве не львы?

— Нет, не в Африке, — ответил журналист. — Они недостаточно умны и отважны. Здесь царь — это слон.

— А человек? — спросил режиссер.

— Такое же мясо, как и все остальные, — заверил Лавров.

Они двинулись дальше. Вокруг трещали и пощелкивали бесчисленные цикады и кузнечики. Со всех сторон просеку теснила шелестящая чаща, густая и дремучая.

— В джунглях нет места для жалости, справедливости или этики, — философствовал Виктор. — К концу нашего путешествия вам придется принять местные правила игры. Охотиться и подвергаться опасности. Догонять, убегать, убивать и конечно же размножаться. Бесконечный и бессмысленный процесс.

При слове «размножаться» женщина, высматривающая еще кого-нибудь в чаще, взглянула на говорящего.

— А итог всего, — продолжал Виктор, не заметивший этого взгляда, — существо рождается, живет какое-то время и умирает. И все, что от него остается — это иер саба.

— Что это? — не поняла Колобова.

— Иер саба? Такая игра местных мальчишек. Полная бессмыслица. «А» гоняется за «Б», «Б» гоняется за «В», а «В», в свою очередь, гоняется за «А». Потом в обратном порядке. И получается полный хаос, в котором каждый стремится получить что-то от кого-либо еще. Бессмыслица. Но только не для того, кому удается удовлетворить свои желания. В этот момент всем весело и каждый старается ухватить побольше того, что является объектом его желания, потому что этого хочется всем. И этому нет конца. Бесконечная бессмыслица. Глупая игра! — Лавров заметил, что шведка снисходительно улыбается и заключил: — Однако эта глупость мудра.