Читать книгу - "Утерянное Евангелие. Книга 3 - Константин Стогний"

— И что?! — ответил раздосадованный Лавров.

— Прогони ее, немедленно!

— Послушай, Сигрид, ты что, не понимаешь, куда приехала?! — возмутился журналист. — Здесь «много-много диких обезьян»!

Последнюю фразу Виктор произнес голосом донны Розы из комедии «Здравствуйте, я ваша тетя!».

— Ладно, идем, я ее прогоню… — Лавров встал из-за стола и сделал несколько неуверенных шагов к выходу.

Ноги почему-то не послушались, и он со вскриком упал на одно колено.

— Ай! Виктор! — воскликнула Сигрид и помогла ему подняться.

— Что-то у них тут не то с этой настойкой на перьях киви, — пробормотал журналист. — Вот дьявол, я перепил!

— Ты зачем напился? — с укоризной спросила Колобова. По отсутствию акцента чувствовалось, что она произносила это и раньше, и не один раз.

— Я свою меру знаю, — заверил ее Лавров. — А сегодня просто напиток коварный попался.

— Я отведу тебя в номер, — предложила Сигрид и закинула его руку себе на плечи. — У тебя ведь шестнадцатый номер?

— Ноги?.. Сорок шестой.

— Так, все понятно, — надула губы Сигрид. — Пойдем.

Сигрид не без труда повела Лаврова по коридору.

— Сегодня вечером я себя чувствую так, будто мне пятьдесят лет, — икая, сказал Виктор.

Абсолютно трезвый, но мрачный автоматчик из экипажа Нимы проследил, куда пошла эта парочка белых. Его коллега из машины Техути сопровождал где-то на улицах Джиджиги Хорунжего и Маломужа, снимавших зарисовку «Ночная жизнь эфиопского города».

Перед лестницей наверх Лавров неловкими движениями избавился от помощи Колобовой и даже поднимался, галантно поддерживая ее под локоть, но другой рукой крепко уцепился за перила. В номере он тяжело опустился на кровать, наклонился, чтобы расшнуровать берцы и ухнул головой вниз, едва успев подставить руки, чтобы не стукнуться лбом об пол.

— Давай я тебе помогу, — участливо предложила Сигрид. Она помогла Виктору лечь головой на подушку, а сама села на кровать и положила его ноги себе на колени.

— Ты прям, как Рогнеда, — сравнил Виктор, глядя в белый с желтыми пятнами потолок и не мешая женщине расшнуровывать его ботинки.

— Кто это?

— Да была такая полоцкая княжна, она не хотела разувать князя Владимира…

— А потом?

— А потом… передумала, в общем, — спохватился журналист, вдруг осознав, что сравнение совершенно неуместно. — Короче, бывают в жизни моменты, когда присутствие дамы бывает вовсе не лишним…

К счастью, шведка не была столь близко знакома с русской историей и не обиделась.

— А знаешь, меня тоже назвали в честь шведской королевы Сигрид Гордой.

— Правда?

— Она была славянкой, сестрой польского короля Болеслава Храброго и звали ее Святослава.

— Ну-ну… — проявил украинец хмельную заинтересованность.

— А Сигрид ее стали называть шведы, когда она вышла замуж за Эрика Победоносного. Он победил Свена Вилобородого и стал королем Швеции и Дании.

— А Гордой ее за что прозвали? — уточнил собеседник.

— За то, что, когда Эрик умер, к ней посватался норвежский король Олаф Трюггвасон. Сигрид согласилась стать его женой. Но Олафу было мало того, что он получает в приданое аж два королевства. Он потребовал, чтобы она приняла христианство. А она отказалась. И он дал ей пощечину…

— Видать, как-то обидно отказалась…

— Не знаю, но она тогда сказала: «Тебе не жить!» — вышла замуж за Свена Вилобородого, и они вместе убили Олафа, — шведка вдруг заметила, что украинец уснул, а она увлеклась рассказом и держит его стопы в носках на своих коленях.

— Лавров! — она встала и переложила его ноги на постель. — Ты обещал прогнать обезьяну!!!

— Обезьяна, уходи! — сквозь сон откликнулся Виктор, едва ворочая языком, и захрапел.

Женщина решила подождать, когда вернутся с прогулки режиссер с оператором, и прикорнула в кресле здесь же, в номере Лаврова.

Виктор проснулся с первыми лучами солнца, с похмельным стоном поднялся с кровати, прошел в ванную комнату и освежил лицо холодной водой. Фыркая, вернулся в комнату за полотенцами, которые все еще лежали стопочкой на второй кровати, и только тут заметил Колобову, спящую в углу в кресле на колесиках, закинув стройные ноги на подлокотник. Мужчина нагнулся над ней и легонько потрогал пальцами светлые волосы. «Сигрид Гордая» не просыпалась. Журналист открыл входную дверь и выкатил кресло со спящей «шведской королевой» в гостиничный коридор. Он хотел принять душ и переодеться. Без свидетелей.

Игорь Хорунжий, как всякий режиссер, имел обыкновение просыпаться раньше операторов. Он аккуратно закрыл за собой входную дверь, сладко потянулся, расправив до хруста затекшие косточки, и отправился будить конвой, дабы хоть немного проехаться «по холодку». Каково же было его изумление, когда напротив номера 16 он обнаружил одинокое кресло со спящей в нем Колобовой.

Режиссер наклонился над спонсором экспедиции:

— Сигрид!

— Там обезьяна, — ответила женщина сквозь глубокий сон.

— Где? Какая обезьяна? Сигрид, проснитесь! — он легонько потрепал ее по плечу.

Она резко вскочила, оглянулась по сторонам и бросилась обратно в номер Лаврова.

— Это здесь обезьяна, Сигрид? — недоумевал Хорунжий.

Они ворвались в маленький гостиничный номер, где совершенно голый Лавров с наслаждением растирался после холодного душа колючим полотенцем.

— Вот сейчас обидно было! — с чувством сказал он остолбеневшим Сигрид и Игорю.