Читать книгу - "28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов"

Черчилль был так обеспокоен этим, что считал необходимым созыв нового совещания Большой тройки без всяких отлагательств. Рузвельт, конечно, не мог предпринять длительную поездку в разгар политической кампании, но Черчилль занял неуязвимую позицию, утверждая, что продвигающиеся русские армии не станут ждать, пока будут получены результаты голосования из Мичигана, Южной Дакоты и Орегона. Он предложил, чтобы он и Иден выехали вместе в Москву и попытались договориться со Сталиным о разделении “сфер влияния” на Балканах».

Результатом стал и визит Черчилля в Москву в октябре 1944 года, и известная нам «процентная сделка», по которой советские и британские интересы в Югославии были определены как 50:50. Но дальше этот баланс явно начал смещаться в сторону СССР, а ялтинские договоренности только помогли Москве укрепить свои позиции в Югославии.

Сталин 13 декабря 1944 года писал Тито: «Первое. Мы готовы снабдить Вас вооружением как трофейным, так и русским, но мы не можем осуществлять снабжение Вашей армии в порядке неожиданных заявок, без заранее составленного плана… Второе. Вам нужно также сговориться насчет плана организации сухопутных вооруженных сил Югославии, насчет количества дивизий, насчет количества офицерских кадров, способных управлять этими дивизиями. Третье. Нужно также сговориться насчет русских инструкторов для югославской армии, насчет их прав и обязанностей».

По решению ГКО от 10 февраля 1945 года СССР начал передачу НОАЮ советского и трофейного оружия, которого оказалось достаточно для вооружения 20 пехотных дивизий, нескольких полков связи, инженерных и автомобильных частей.

Тито 7 марта сформировал Временное народное правительство Демократической Федеративной Югославии, Тито стал премьером и министром обороны, Шубашич – министром иностранных дел, вице-премьерами были назначены от НКОЮ – Кардель, а от эмигрантского правительства – лидер Демократической партии Грол. Правительство было тогда же признано Большой тройкой. Но Запад не устраивало, что НКОЮ получил 22 портфеля из 28. Кремль, напротив, призывал Тито действовать жестче, критикуя за уступки при формировании правительства. Молотов назвал первую правительственную декларацию «бледной».

Свой первый официальный визит в новом качестве Тито 5 апреля нанес в Москву в компании Шубашича, министра по делам Черногории Джиласа и других. Сталин принял Тито уже на следующий день, а Молотов провел переговоры с Шубашичем. 11 апреля Молотов и Тито подписали в Кремле Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве.

Шубашич вскоре убыл на конференцию в Сан-Франциско, а Тито оставался в Москве, где Сталин дважды приглашал его к себе на дачу вместе с коллегами, представлявшими компартию. Джилас запомнил, что Сталин при встрече сказал, что предпочитает называть Тито товарищем, а не господином, но при этом заявил:

– Нет, у вас не советская власть – у вас нечто среднее между Францией де Голля и Советским Союзом.

А потом добавил:

– Если славяне будут объединены и солидарны – никто в будущем пальцем не шевельнет. Пальцем не шевельнет!

Черчилля такое положение дел явно не устраивало. Отсюда и послание Идену от 18 апреля.

На Западном фронте американские войска в тот день закончили сражение с германскими соединениями, оборонявшими Рур. В плену окажется 21 дивизия – 325 тысяч немцев, в том числе 30 генералов.

Среди них не было Вальтера Моделя. Генерал-фельдмаршал предпочтет застрелиться – в лесу под Дуйсбургом…

В Италии главный удар союзных войск был направлен на Болонью, началось сражение за Арджентский проход – к востоку от этого города. Британская 8-я армия прорвала немецкую оборону. Тяжелая артиллерия Польского корпуса подошла настолько близко к Болонье, что могла доставать германские оборонительные позиции в ее предместьях.

Успехи на Западном и Итальянском фронтах подталкивали западных политиков к все новым смелым решениям. Неугомонный Черчилль добивался теперь ужесточения позиции Соединенных Штатов по еще одному немаловажному вопросу и писал Трумэну: «Ваши армии, а вслед за тем и наши вскоре могут войти в соприкосновение с советскими войсками… Оккупационная зона, согласованная мною с президентом Рузвельтом… должна быть оккупирована в определенный промежуток времени после дня победы в Европе, и мы должны будем с достоинством отойти с гораздо большей территории, завоеванной союзными войсками благодаря их мужеству и энергии… Я вполне готов придерживаться оккупационных зон, но я не хочу, чтобы в каком-либо пункте местный русский генерал грубо требовал быстрейшего отхода наших союзных войск или Ваших американских войск. Это следует предусмотреть, заключив соглашение между правительствами, чтобы дать Эйзенхауэру возможность урегулировать вопросы на месте удобным для него способом.

Оккупационные зоны были определены несколько поспешно в Квебеке в сентябре 1944 года, когда никто еще не предвидел, что армии генерала Эйзенхауэра зайдут так далеко в глубь Германии».

То, что они определялись еще и в Ялте, Черчилль не вспомнил.

Аппетит приходит во время еды…

Днем Берлин сильно бомбили.

К вечеру бомбежка стихла, и Гитлер предложил ожидавшему в бункере Вольфу выйти на воздух. Фюреру принесли шинель, появились Кальтенбруннер и Фегелейн. В воздухе стоял запах гари. Здание Рейхсканцелярии было сильно повреждено, большая часть окружавшего ее парка – перепахана бомбами, но на террасе еще сохранилась вполне пригодная для прогулок дорожка.

Гитлер делился планами на будущее:

– Скоро, без сомнения, русские и англо-американцы встретятся где-то на этих открытых пространствах. И если я хоть сколько-нибудь знаю русских, они никогда не остановятся на линии, согласованной в Ялте. А американцы – ни при каких обстоятельствах – не смогут с этим примириться. Поэтому они будут вынуждены отодвинуть русских назад силой оружия.

Гитлер остановился и уставился на Вольфа пронзительным взглядом.

– И это будет момент, с которого я буду участвовать в окончательной войне – на одной стороне или на другой. Я способен держаться в Берлине против Востока и Запада по крайней мере шесть, может быть, даже восемь недель. Поэтому и вы обязаны столько же держаться в Италии. За это время произойдет конфликт между западными союзниками и Россией, а тогда я решу, на чьей стороне мне выступить.

– Мой фюрер, есть ясность в том, чью сторону вы примете в таком конфликте? – поинтересовался Вольф.

Гитлер посмотрел на него, немного подумал и ответил:

– Я приму решение в пользу той стороны, которая предложит мне больше. Или той, которая первой установит со мной контакт.

– У врагов ошеломляющая мощь, а Германия ежедневно несет большие потери…

– Это вообще не имеет никакого значения, – заявил Гитлер. – Человек, который обязан принять окончательное решение, не должен допускать, чтобы на него влияли страдания и ужасы, которые война приносит отдельным людям на фронте и в тылу. Возвращайтесь в Италию. Поддерживайте свои контакты с американцами, но проследите за тем, чтобы получить лучшие условия.

Вольф не просто спасся. Он теперь мог продолжить