Читать книгу - "Крепостное право - Мария Баганова"

Крепостные «дядьки», крепостные дворецкие…

Начальное образование дети дворян чаще всего получали дома, а их первым учителями порой бывали их же грамотные, образованные крепостные. Называли их «дядьками». О своих «дядьках» с любовью вспоминали многие мемуаристы-дворяне. Филиппа Филипповича Вигеля учил читать и писать крепостной Никитин, который отличался редкостным терпением и, как бы ни был туп и непонятлив его ученик, всегда умел привести его хоть к крошечному, но успеху, тем самым побуждая к дальнейшему обучению. Учителем Ивана Сергеевича Тургенева был крепостной камердинер его матери, читавший ему стихи поэта Хераскова. Известно, что у князя Волконского был грамотный крепостной Кодышев, который учил не только графских детей, но и детей соседских помещиков. Конечно, сохранилось очень мало сведений о таких крепостных учителях, разве что отрывочные воспоминания их выросших учеников.

Грамотные крепостные исполняли и другие обязанности – администраторов, конторщиков, управляющих… В 1855 году было издано «Хозяйственное описание Балашовского уезда Саратовской губернии» с приложением карт. Автором этого полезнейшего труда значился Александр Никольский – «крепостной человек сенатора Талызина».

У помещиков Аксаковых – деда и отца писателя Сергея Аксакова – был крепостной «ходатай по делам» Пантелей Григорьевич Мягков, то есть человек, сведущий в юриспруденции. Он был в курсе абсолютно всех дел своего барина и вел их с успехом. Примечательно, что женился Пантелей Григорьевич не на крепостной, а на мещанке – красавице и с хорошим приданым, вышедшей за него добровольно, зная о его крепостном состоянии. В зрелом возрасте он имел уже свою обширную клиентуру и не перестал заниматься делами, даже когда внезапно ослеп.

Судьбу Мягкова, конечно, можно назвать счастливой. Но нередко крепостным людям, даже наделенным великолепными деловыми способностями, приходилось сносить жестокое самодурство помещиков.

У Варвары Петровны Тургеневой были крепостные Поляковы – Андрей Иванович и жена его Агафья. Поляковы были уважаемы всеми в поместье – кроме самой барыни, относившейся к ним с крайней жестокостью.

Секретарь и дворецкий Поляков прекрасно знал французский язык, русская его речь была речью образованного человека, он даже слагал стихи. Он хорошо разбирался в арифметике и некоторых других науках. И все же он был лишен личной свободы.

Его брак с любимой горничной барыни – Агафьей – состоялся по приказу помещицы. Никакой любви между молодыми не было и в помине. Однако они привыкли друг к другу, и Агафья родила ребенка. И тут барыня приказала отправить младенца в другую деревню, подальше, чтобы не отвлекать горничную от забот о барыне. Никакие мольбы не помогли, Варвара Петровна осталась непреклонна, но младенца от нее спрятали. То же повторилось и со вторым ребенком Поляковых, и с третьим… Агафья была вынуждена прятаться и урывками кормить их грудью.

Но самое печальное случилось после того, как Тургеневы переехали в Москву. Поляковы взяли детей с собой, но когда об этом узнала Тургенева, то категорически приказала отправить малышей назад. Агафье пришлось их спрятать во флигеле, отведенном Поляковым. Так и росли ее дети, не смея даже выглянуть на улицу, не смея громко смеяться или разговаривать, не видя солнца и свежего воздуха.

Иван Александрович Голышев

Иван Александрович Голышев (1838–1896) – археолог-любитель, краевед, литограф, издатель – родился в семье крепостных иконописцев графа Панина в Мстёре Владимирской губернии.

С разрешения барина отец привез сына в Москву и отдал в рисовальную школу графа Строганова.

Мальчик проявлял способности, но так как он был крепостным, то аттестата получить не имел права, поэтому спустя несколько лет оставил училище.

Но знания он получил и в возрасте 15 лет уже сам создавал литографии. Примечательно, что граф Панин хотел сдать его в рекруты, но Голышев избег этого, на свои средства издав литографированный альбом «Виды храмов села Мстёра», который он подарил графу Панину. Граф согласился заменить рекрутчину денежным взносом.

Голышевы были переведены графом на оброк, то есть они имели свою литографию, в которой издавались и вручную раскрашивались лубочные картинки, репродукции картин и гадательные таблицы, но отдавали Панину часть прибыли. Указ 1861 года дал им свободу, которой они сумели счастливо для себя воспользоваться.

Голышев был избран членом Владимирского губернского статистического комитета. Получая хороший доход, он открыл в Мстёре библиотеку и воскресную школу рисования; приобрел землю и построил там дом, в который перевел свою литографию.

В конце жизни Голышев был возведен в звание потомственного почетного гражданина и награжден золотой медалью Императорского Русского археологического общества.

Семён Прокофьевич Власов

Семён Прокофьевич Власов (1789–1821), русский технолог-самоучка, тоже вышел из крепостного сословия. Он был крепостным ярославской помещицы Скульской. Его можно назвать в значительной степени жертвой невежества, господствовавшего в среде крепостных крестьян. Отец видел, что его сын проявляет экстраординарные способности, но пределом мечтаний крестьянина было то, что мальчик станет священником. Между тем способности Власова лежали несколько в иной области и пугали семейство. Отец даже оторвал его от книг и отдал в пастухи, чтобы остудить голову.

Гоняя стадо, Семён подолгу смотрел в небо за падающими звездами – то есть метеорами. Он мечтал найти такую звезду и однажды, решив, что упала она неподалеку, пошел в этом направлении. Забрел он на болото, где были выходы на поверхность фосфора, и принес домой полную шапку холодного, не обжигающего огня, до полусмерти напугав односельчан. Чтобы успокоить соседей, отец отменно высек Семёна, а шапку его по приговору сельского схода сожгли.

После этого случая Прокофий решил отправить сына в город, для того чтобы тот приучался к торговому делу и выбросил опасную блажь из головы. Он отвез Семёна в Петербург и отдал мальчика в винную лавку. Там Семён стал общаться с желавшими купить вина студентами, которые объясняли ему явления природы. Семён скопил денег и купил учебников, за этим чтением его и застал хозяин лавки. И страшно разъярился. Он отнял книги, а Семёна отправил обратно к отцу.

Через некоторое время Семёну удалось упросить отца снова отправить его в Петербург, и на этот раз он попал в трактир, где прослужил несколько лет, каждую свободную минуту посвящая учению. К счастью, трактирщику это было безразлично, так как не сказывалось на работе.

Но вот когда Семён решил сам поставить описанные в книгах опыты, то пошел слух, что Сёмка Власов занялся чернокнижием и алхимией.

Отпущенные «на оброк» крестьяне жили в столице «обществом» – за которым присматривал «городской староста». По его распоряжению юношу заковали в кандалы и отправили к барину, чтобы тот решил, как с ним поступить.

В поместье «алхимика» заперли в сарае и приставили к нему караул. У Власова было с собой немного фосфора, и он написал на стене сарая: «Не робей Семён!» Когда караульные проснулись и увидели светящиеся буквы, они с ужасом кинулись наутек и, пав в ноги старосте, возвестили, что Семён связался с нечистым.

К счастью, барин оказался человеком образованным и, переговорив с парнем, нашел в нем немалое знание химии. Семен сказал помещику, что желает, используя почерпнутые из книг знания, устроить в Петербурге мыловаренный заводик, который должен принести большие прибыли. Идея барину понравилась, он приказал расковать Власова и разрешил ему ехать в Петербург.