Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

доказывал в записке, предназначенной для госдепартамента: «Нынешняя советская экономическая программа представляет собой милитаристскую индустриализацию, цели которой совершенно расходятся с нашими интересами, и у нашего правительства нет оснований ее поддерживать.

Единственное реальное возмещение кредитов может быть достигнуто за счет русского экспорта в США. Но даже если он возрастет по сравнению с довоенным уровнем в несколько раз, то и тогда не сможет возместить долговременных кредитов и затрат на выплату процентов».

Сентябрьский визит к Сталину сенатора Пеппера и членов специального комитета палаты представителей по послевоенной экономической политике поддержал оптимизм кремлевских обитателей в отношении кредита. «У американских гостей сложилось впечатление, что Сталин был уверен: переговоры о предоставлении кредита в шесть миллиардов долларов продвигаются в правильном направлении», – пишет Батлер.

Оптимизм был неоправданным. Делегация палаты представителей во главе с Комером по возвращении в Вашингтон, как известно (полагаю, не без участия Кеннана), представила доклад с условиями предоставления займа, которые Сталин на встрече с Гарриманом назовет «оскорбительными». Советский лидер сохранял надежду на получение американского займа, но не ценой каких-либо политических уступок.

Но оснований для такой надежды оставалось все меньше. В Вашингтоне уже думали не о том, как помочь СССР, а как ему техничнее навредить. Там крайне внимательно изучали состояние советской экономики. С 1944 года американское посольство в Москве готовило квартальные (в 1945 году – полугодовые) сводки экономического развития Советского Союза. Десятки аналитических материалов с экономической аналитикой готовил советский отдел УСС, состояние оборонной промышленности изучала военная разведка. Министерство сельского хозяйства США отслеживало советскую аграрную статистику, министерство внутренних дел предоставляло информацию о добыче полезных ископаемых, в первую очередь золота.

Когда Вторая мировая закончилась, американская разведка и дипломаты занялись обобщающими оценками экономических итогов войны для СССР и ее последствий для развития его экономического и военного потенциала СССР. И вот к каким выводам приходили.

То, что последствия были катастрофическими, сомнений не вызывало. По американским оценкам, Советский Союз потерял четверть национального богатства, больше половины мощностей выплавки стали и алюминия, добычи угля, более трети железнодорожного полотна. Прямой экономический ущерб от немецкой оккупации экономисты УСС оценивали в 20 с лишним миллиардов долларов (по данным комиссии Майского, как минимум 50 млрд).

Посольские аналитики одновременно отмечали, скорее уже с досадой, «великие достижения советского военного производства» в годы войны: «Они показывают, чего может добиться даже та страна, половина экономических ресурсов которой была захвачена врагом, если все до последнего ресурсы мобилизуются для военного производства. Хотя американская и британская помощь была важным, а по отдельным статьям и решающим фактором на Восточном фронте, факт остается фактом – подавляющая часть военной техники и оборудования, полученных Красной армией, была произведена самими русскими из своего сырья и материалов».

Заглядывая вперед, американские экономисты предсказывали большие проблемы при восстановления народного хозяйства, снижение вдвое по сравнению с довоенным уровнем промышленного производства (за исключением оборонного машиностроения), кризис транспортной системы, острую нехватку капиталовложений, резкое падение уровня жизни, ухудшение ситуации с жильем и продовольствием. То есть СССР экономически слабее, чем был в 1940 году, и еще больше отстал от Соединенных Штатов.

Но вовсе не от других ведущих государств. «Германия и Япония были полностью разгромлены, а Советский Союз вышел из войны в лучшем экономическом состоянии, чем любая из крупных стран Европы и Азии, за возможным исключением Англии». Еще больше беспокоили «огромные долгосрочные возможности СССР», к которым относили, прежде всего, созданный в годы индустриализации промышленный потенциал, достаточность природных ресурсов, образованную рабочую силу. Экономисты посольства опасались, что СССР при умелом руководстве «в ближайшие двадцать лет способен развиваться быстрее всех остальных стран и превратиться в сравнимую с Соединенными Штатами экономическую державу».

Будущую советскую экономическую стратегию в посольстве США видели в первоочередном наращивании военного производства при поддержании на минимуме жизненного уровня. В январском обзоре 1946 года говорилось, что эта «огромная задача сама по себе, требующая дальнейшей мобилизации всех ресурсов, была бы не столь масштабной, если бы СССР не сталкивался с еще одной экстренной проблемой. Советский Союз рвется к атомному оружию… Производство атомной бомбы наряду с другими амбициозными планами приведет к предельному напряжению советской экономики».

Поэтому идеи помогать Советскому Союзу экономически в Вашингтоне уже даже не возникало. И прямо говорить об этом еще не считали приличным. Придумывали разного оговорки и условия.

Так, военное командование США составляло свой список пожеланий к СССР в обмен на финансовую помощь: свобода передвижения по территории Советского Союза для военных представителей США, право транзита и базирования на советских военных объектах, отказ от требований репараций с Италии и опеки над ее бывшими колониями, право складирования военного снаряжения на советской территории и так далее. Самым наглым было требование американского флотского командования: «СССР соглашается остаться сухопутной державой и не оспаривать позиций США в Тихом океане и совместных позиций США и Великобритании в Атлантике». В Москве об этих требованиях не узнали, но нетрудно представить, какой была бы реакция, если б узнали.

Кеннан в декабре 1945 года направил Гарриману меморандум для отправки в Вашингтон в качестве позиции посольства в Москве: «Мы полагаем, что предоставлять кредит в размере 3,5 млрд долларов… было бы неразумно. Значительная часть этой суммы, вероятно, не может быть возвращена в срок, который придется продлевать.

Из анализа намерений советского правительства неясно, не будет ли в ходе дальнейшей милитаристской индустриализации СССР в послевоенный период создана военная мощь, которая, подобно тому, как это уже было в случае с Германией или Японией, будет использована против нас…

Советское правительство в целом рассматривает внешнюю торговлю как политическое и экономическое средство, предназначенное для целей увеличения мощи СССР по сравнению с другими странами. Импорт из нашей страны они будут рассматривать как орудие достижения военно-экономической автаркии Советского Союза. Достигнув же этой цели, советское правительство не обязательно сохранит заинтересованность в широком импорте из нашей страны, разве что на условиях, несовместимых с нашими интересами. С другой стороны, если организовать широкий вывоз в Россию продукции машиностроения, значительная часть наших частных заводов попадет в зависимость от советских заказов ради сохранения производства и занятости. В этом случае русские, если сочтут нужным, будут не колеблясь эксплуатировать эту зависимость, а также использовать свое влияние на организованные группы рабочих, чтобы достигнуть целей, не имеющих ничего общего с интересами нашего народа».

Батлер зафиксировала: «Русские ждали, но абсолютно ничего не произошло: не было никаких шагов по предоставлению кредита, никаких необходимых для этого действий. Отвечая на вопрос об этом, Трумэн отрицал сам факт, что советская сторона обращалась за кредитом. В последующем Госдепартамент выступил с заявлением о том,