Читать книгу - "Югославия в огне - Ольга Ивановна Обухова"

Болгарии. По сути дела, у нас будет почти такой же статус, как у Испании и Португалии – полное сохранение внутренней самостоятельности и государственности, и лишь внешнее следование атрибутам политики Тройственного пакта.

– Это лишь слова. Одни слова, – отрывисто произнес Душан Симович. – Немцам просто надо любой ценой втянуть нас в союз с ними. А потом они нас обманут!

– А потом как раз и наступит то, о чем вы только что так пламенно говорили: Гитлер вступит во всеобщую войну с самыми могущественными державами мира, и его звезда начнет неуклонно склоняться к закату, – резко оборвал его Павел. – Нам надо только дожить, дотерпеть до этого момента. А сейчас нам надо спасти свою страну от войны любой ценой. Но я не могу сам, единолично принять такое решение. Поэтому попрошу членов правительства и Коронного Совета проголосовать. Первым прошу проголосовать будущего короля Петра Карагеоргиевича…

Генерал Душан Симович приблизился к окну и отдернул плотную штору. На улице перед Главным штабом ВВС Югославии до сих пор толпились недовольные, которые еще утром вышли протестовать против присоединения страны к Тройственному пакту. Сейчас две женщины разносили между ними еду – буреки и свежий хлеб, чтобы находившиеся с раннего утра на ногах люди могли подкрепиться.

Генерал Симович выразительно посмотрел на Боривое Мирковича:

– Какие же они все-таки идиоты! Когда премьер Цветкович и министр Цинцар-Маркович прибыли в Белград на поезде из Вены, где во дворце Бельведер подписали этот мерзкий пакт, они сразу же направились к Павлу, чтобы доложить, как успешно они обтяпали порученное им дельце. Несмотря на то что люди свистели им вслед. А он, услышав их отчет, сразу покинул столицу, отправившись в свое имение Брдо на озере Блед. Получается, он сам отдал нам власть. И теперь нам остается лишь взять ее…

Миркович покачал головой:

– Даже не думал, что все окажется так просто… Мы же уже весь март под предлогом усиления боеготовности проводим то сборы, то учения на базе нашего штаба, чтобы собрать в столице верных людей с оружием в руках.

– Также на нашей стороне все военнослужащие-сербы из королевской гвардии. С ними уже проведена необходимая работа…

– Под каким лозунгом начнем переворот?

Душан Симович рассмеялся:

– Под очень простым – в этот тяжелый для нашего народа момент законный король Петр II решил взять власть в свои руки, чтобы защитить страну от грозящей ей опасности. Поскольку князь-регент Павел подал в отставку и не может выполнять свои обязанности…

Миркович потер волевой подбородок:

– А сам Петр Карагеоргиевич об этом знает?

– Еще нет, но заявление от его имени уже составлено. Его прочтет по радио мой сотрудник, поручик Яков Йовович. После последнего заседания Коронного Совета я специально послушал его и убедился, что его голос очень похож на голос Петра.

Министр иностранных дел Риббентроп, главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич и шеф люфтваффе Геринг давно не видели Гитлера в состоянии столь неописуемой ярости. «Пожалуй, последний раз он был в таком бешенстве, когда пришли известия из Африки о том, что итальянцы без боя оставляют свои позиции под давлением весьма незначительных британских сил, и туда пришлось срочно ночью послать войска под командованием Роммеля», – пронеслось в голове у фон Браухича.

– Я был великодушен с сербами, как никто другой за всю их историю, – задушенным голосом произнес фюрер. – Включая даже византийского императора Ираклия, который и разрешил им поселиться на тех землях, где они живут до сих пор. Я не покушался ни на их государственность, ни на их души, ни на их веру. – Он вдруг стукнул кулаком по столу. – Или кто-то считает, что я хотел разрушить хотя бы одну сербскую православную церковь? От них требовалось лишь продолжать сидеть в своих кафанах и конобах, пить кофе и наедаться до отвала мясом… всеми этими чевапчичами и плескавицами. – Глаза вегетарианца Гитлера выпучились от отвращения. – И только не лезть в те дела, которые запланировала для себя Великая Германия! Гарантировавшая им все эти радости жизни и неприкосновенность их территории. И что мы видим? Все сербы с утра до вечера стоят на улице с единственной целью прокричать, какая Германия плохая. Все их политики говорят только об этом – либо отмалчиваются. Князь Павел, которого я с полным доверием, как брата, принял в своей резиденции и искренне разъяснил все, что мы хотим, ни слова не сказал об этом своему народу. А потом специально обставил все дело так, чтобы сербы решили, будто в венском Бельведере Риббентроп буквально изнасиловал их премьера Цветковича, а Чиано – министра Цинцар-Марковича, заставив подписать нечто чудовищное, непотребное. Он ведь не только не сообщил своему народу, что Германия гарантировала территориальную неприкосновенность Югославии и ее неучастие в военных действиях, но и запретил сделать это и Цветковичу, и министру иностранных дел! Специально заставил их ехать по прибытии из Вены, будто воров, затаившись в глубине зашторенных машин, от вокзала к своему дворцу, а потом исчезнуть – без всяких комментариев и разъяснений. И сам тут же убежал за тысячу километров от Белграда, скрывшись на каком-то горном озере, только бы оставить всех в неведении о моем благородстве по отношению к сербам! Нет, я им этого никогда не прощу – ни Павлу, ни этому надутому павлину генералу Симовичу, который не пригодился бы даже на должность вахмистра в немецкой армии, ни молодому королю, который предпочел быть жалкой игрушкой в их руках вместо того, чтобы, как я, вершить саму историю!

Фюрер заскрежетал зубами:

– Сербы на глазах всего мира нанесли мне тем самым пощечину, которую я никак не заслужил! Поэтому их ждет самое жестокое возмездие. С предателями и заговорщиками церемониться не будем. Та Югославия, которую они создали, никому не нужна и только мешает нормально жить всем входящим в нее народам. Поэтому она подлежит ликвидации. Нападение на Югославию осуществим одновременно с атакой на Грецию, сразу с нескольких сторон – со стороны Германии, через территорию Болгарии, Албании и через Адриатику. А чтобы сербы хорошенько запомнили, как отвратительно они себя вели, – глаза Гитлера бешено сверкнули, и он всем телом повернулся к Герингу, который сразу застыл перед ним на вытяжку, насколько это вообще позволяла его грузная фигура, – мы накажем их страшным налетом люфтваффе на Белград!

Божин Симич, вынужденный полжизни провести в изгнании и ставший министром в новом правительстве генерала Симовича, пристально смотрел на руку Вячеслава Молотова, которая на мгновение замерла над страницами Договора о дружбе и ненападении между Югославией и СССР и чувствовал, что волнуется, как никогда