Читать книгу - "Югославия в огне - Ольга Ивановна Обухова"

того как мы предоставили им фактическую автономию и право самим решать свои вопросы, они стали самыми большими патриотами Югославии! Потому что именно в рамках Югославии они получили максимум прав и возможностей – гораздо больше, чем им могут дать те же итальянцы и немцы. И они это знают и ценят.

– Ну да, – саркастически усмехнулся Душан Симович, – особенно Павелич и его усташи. Извините, господин премьер-министр, но я – солдат и привык отвечать с солдатской прямотой. Хорватам от нас нужна не помощь, поддержка и понимание, а полная и абсолютная свобода от нас. И отсутствие сербов на той территории, которую они считают своей. Вот почему они станут лучшими друзьями итальянцев и немцев и нашими злейшими врагами и будут бить нас в спину, как никто другой! Поэтому, – он повысил голос, – надо забыть про Хорватию. И защищать остальную часть Югославии от немцев. Защищать до тех пор, пока нам не придут на помощь союзники – англичане, бежавшие на их территорию поляки, австралийцы и новозеландцы, которых подтянут к себе на помощь англичане. Югославия – не Дания, гор у нас хватает с избытком, так что за день-два захватить нас не получится. В горах немецкое наступление захлебнется, и за это время в греческих портах высадятся союзники и успеют дойти до нас.

Лицо Павла дернулось.

– Норвежцы сумели потопить «Блюхер» и еще немало немецких кораблей, им на помощь пришли и французы, и англичане, находящиеся буквально в дне плавания от них, – а одолеть немцев все равно не получается. При том, что в Норвегии воюет, мягко говоря, и не половина, и не четверть, и даже не одна десятая от всех немецких войск. Что случится, если немцы будут наседать на нас так сильно, что мы просто не сможем сопротивляться им – даже при поддержке англичан и остальных?

Симович взмахнул рукой:

– Будем делать то же самое, что и в Первую мировую войну – отступать, чтобы сохранить костяк армии. Только не через Албанию, поскольку она уже занята итальянцами, а через Грецию – пока не окажемся в Салониках, где создадим новый фронт. На том самом месте, где уже располагался первый Салоникский фронт. И оттуда снова поведем наступление на немцев – чтобы, как и во время прошлой войны, разбить их и вернуться домой с победой!

Цветкович в упор посмотрел на него:

– Вы представляете себе, что случится, если вся наша армия окажется в Греции? Ну пусть не вся – хотя бы половина… Вы представляете, какое это огромное количество людей? И где они будут там жить, кто их будет там кормить? Даже если они все будут жить в палатках, то потребуются тысячи палаток! А для ежедневного снабжения едой потребуются целые колонны грузовиков, нагруженных хлебом, консервами, сахаром. Для обогрева – потребуются грузовики и поезда дров. Кто возьмет на себя такую обузу?! Греки? Не смешите! Или англичане, у которых и так все продовольствие распределяется по карточкам и лишнего нет и не предвидится?

Генерал Симович побагровел:

– Уверен, что и греки, и союзники изыщут способы накормить и согреть армию, которая защищает и их интересы!

Князь-регент тяжело вздохнул:

– Я думал, что у вас есть план, продуманный план, как оборонять страну от немцев и итальянцев. А сейчас я вижу, что у вас нет ничего, кроме ненависти к хорватам, которым правительство позволило взять несколько десятков квадратных километров лишней земли. Жаль, очень жаль…

Князь-регент сам задернул на окнах тяжелые занавески и кивнул своему адъютанту, чтобы тот включил кинопроектор. На небольшом белом экране возникли отчетливые кадры немецкой кинохроники и послышался лающий голос диктора, буквально захлебывающегося от восторга. Собравшиеся в королевском дворце ключевые члены правительства, словно завороженные, смотрели, как по приказу прибывшего в покоренный Париж Гитлера ломают стену музея, где хранился вагон главнокомандующего союзными войсками маршала Фердинанда Фоша, в котором тот в 1918 году в Компьенском лесу от имени Антанты подписал перемирие с Германией. То перемирие означало конец Первой мировой войны и конец Германской империи, и теперь Гитлер потребовал вытащить исторический вагон из парижского музея и доставить его ровно на то же самое место в Компьенском лесу, чтобы там подписать акт о капитуляции покоренной им Франции. Это должно было символизировать исторический реванш Германии над Францией и новое положение дел в Европе, когда бывшие члены Антанты оказались разгромлены, а хозяйкой континента стала Германия. Невольно вжавшись в удобные глубокие кресла, премьер-министр Драгиша Цветкович, военный и военно-морской министр Милан Недич, начальник Генерального штаба Петр Косич, назначенный вместо Душана Симовича, министр иностранных дел Цинцар-Маркович, министр энергетики Джафер Куленович видели, как окруженный своими приближенными Гитлер, подбоченившись, смотрит на памятник Фошу в Компьенском лесу и затем идет к одиноко стоящему вагону, где должен был быть подписан составленный немецким руководством акт капитуляции, в котором нельзя было изменить ни одной буквы. Затем Гитлер, Геринг, Гесс и фашистские генералы прокатились по Парижу, Гитлер посетил могилу Наполеона и базилику Сакре-Кер, сфотографировался на фоне Эйфелевой башни и Елисейских полей и триумфально вернулся в Берлин, где его встречала восторженная ревущая толпа, запрудившая до отказа все улицы и площади и буквально заходившаяся от восторга. Но самое страшное было не это, а вид английского вооружения – пушек, бронетранспортеров, мотоциклов, пулеметов и винтовок, в беспорядке брошенных на побережье Дюнкерка в ходе эвакуации. Англичане не только не смогли оказать действенной помощи Франции – они сами едва унесли ноги. О чем после этого можно было говорить?

– Эту пленку «любезно» прислал мне немецкий посол, с которым у меня установились определенные рабочие отношения, – недовольно произнес Павел. – Теперь вы видели все… Франции, как фактора европейской политики, больше нет. Да и Англии, в принципе, тоже – англичане сидят на своих островах и трясутся от страха в ожидании возможных немецких авианалетов и десантов. Если мы когда-то рассчитывали на их помощь, то теперь надеяться и рассчитывать больше не на что. – Он закрыл лицо руками. – Боже мой, боже мой… Шесть лет назад в Марселе убили Барту, который обещал включить Югославию в надежную систему безопасности, – а теперь и самой Франции больше нет!

Цинцар-Маркович поджал губы:

– Честно говоря, от Франции и так уже несколько лет не было никакого толку – она сама перестала играть роль великой державы, оказавшись в плену собственных проблем. А вместо того, чтобы защищать малые страны, попросту предавала их, лишь бы выторговать спокойствие для себя. Вспомните судьбу несчастной Чехословакии, преданной Францией в Мюнхене! Все, на что она была способна, – это вести «странную войну» с Германией,