Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

– В.Н.) и третий, кавалерийской колонной, через пустыню Гоби в направлении Южной Маньчжурии. В районе Владивостока была одна дорога на запад в сторону Гродеково. Он объяснил, что целями наступления по всем направлениям обозначены Харбин и Чанчунь. Он сказал, что его войска на севере в районе Хабаровска накапливаются для атаки в ожидании момента, когда противник вынужден будет ослабить свои силы, защищающие этот фронт. Далее он сказал, что они еще не напали на Сахалин, но готовы сделать это позже». Гарриман подчеркнул, что «русские не теряют времени даром, вводя свои войска в бой».

Когда Гарриман спросил, какой эффект окажет на японцев атомная бомба, Сталин ответил:

– Японцы в настоящее время ищут предлог для смены существующего правительства таким, которое было бы способно согласиться на капитуляцию. Бомба могла бы дать им такой предлог.

Гарриман продолжал: «Он проявил большой интерес к атомной бомбе и сказал, что она может означать конец войнам и агрессии, но ее секрет надо хранить в тайне. Он сказал, что русские нашли в Берлине лаборатории, в которых немцы работали над расщеплением атома, но не обнаружили там признаков каких-либо результатов. Советские ученые тоже работают над проблемой, но пока не смогли ее решить».

Гарриман напомнил, что «пришло время согласовывать детали советско-американского партнерства на земле, вручив Молотову послание: „На Берлинской конференции наши правительства договорились об обмене миссиями связи между нашими войсками, действующими на Дальнем Востоке, а также об учреждении в Хабаровске и Петропавловске миссии Соединенных Штатов по обмену метеорологическими сведениями.

Что касается миссий связи, то предполагается, что советские органы пошлют одну группу в ставку генерала Макартура в Маниле, а другую – в ставку адмирала Нимица на Гуаме. Соединенные Штаты пошлют одну группу в ставку Красной армии в Хабаровске, а другую – в ставку Советского Военно-Морского Флота во Владивостоке. Каждая из этих групп должна состоять примерно из 10 офицеров и 30 рядовых.

Поскольку оба эти плана являются оперативным делом, начальники штабов Соединенных Штатов просили меня ходатайствовать о том, чтобы персоналу, о котором идет речь, был разрешен въезд в Россию по групповым визам. Мы, конечно, готовы предоставить такие же привилегии советскому персоналу, отправляющемуся в Гуам и Манилу“».

Ну а что же японцы?

Девятого августа поднятый по тревоге штаб Квантунской группировки получил из штаба 5-й армии, а вскоре и из других соединений донесения, из которых стало ясно, что Советский Союз начал всеобщее наступление. «Внутри штаба, – отмечают японские военные историки, – царило возбуждение, подобное трепетанию огня в тигле». Начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата в отсутствие находившегося в Дайрене главнокомандующего – генерала Ямады – взял управление войсками на себя и ввел в действие ранее разработанный на основе плана императорской ставки приказ. До шести утра были направлены указания для каждого операционного направления, нацеленные на «срыв наступления противника и нанесения ему разом мощного удара… используя для этого всю огневую мощь». Одновременно Хата ввел в действие «План обороны военного времени» и «Закон об обороне Маньчжоу-Го». Таким образом, войска Квантунской группировки смогли достаточно организованно встретить начало советского наступления. Однако вскоре по командным пунктам, штабам и узлам связи японских войск был нанесен мощный удар советской авиации, который осуществили одновременно сотни бомбардировщиков и штурмовиков. В результате связь между штабами и формированиями противника в Маньчжурии была нарушена.

Атака советских войск произвела на Токио ничуть не меньшее впечатление, чем ядерная бомбардировка. Судя по всему, гораздо большее. Во всяком случае, если после Хиросимы Высший совет не собирался, то после объявления войны Советским Союзом он собрался незамедлительно.

Того напишет в мемуарах: «Перед рассветом меня известили, что Россия объявила войну Японии и вторглась в Маньчжурию. Я немедленно позвонил премьер-министру… Я напомнил ему, что просил его собрать членов Высшего совета по ведению войны для обсуждения атомной бомбардировки Хиросимы, и добавил, что считаю этот вопрос теперь более актуальным, чем когда-либо прежде, и что решение закончить войну должно быть принято немедленно. Премьер-министр согласился».

Судзуки в принципе всегда соглашался со всем, что бы ему ни предложили. Согласился и на сей раз и поручил секретарю кабинета министров Хисацумэ Сакомидзу собрать членов Высшего совета как можно быстрее.

Премьер-министр пригласил к себе генерал-лейтенанта Сумихису Икэду, главу Бюро военного планирования, чтобы понять масштабы бедствия, обрушившегося на Японию с вступлением в войну Советского Союза.

– Положение Квантунской армии безнадежно, – сообщил Икэда. – В течение двух недель центр Маньчжурии, включая Чанчунь, будет оккупирован.

Судзуки не хотел в это поверить.

– Разве Квантунская армия настолько слаба? – только и произнес он с глубоким вздохом. – Тогда игра окончена.

К войне с СССР Япония готовилась не одно десятилетие, но так и не подготовилась. Кавабэ, заместитель начштаба армии, писал: «Вступление в войну русских было настоящим потрясением, в то время как последствия ядерного удара были не столь очевидны. Поскольку Токио непосредственно не подвергся бомбардировке, вся тяжесть удара еще не была прочувствована… Однако донесения, поступавшие в столицу, говорили о „толпах наступавших русских“. Мы испытали еще больший шок и чувство тревоги, потому что постоянно опасались нападения, живо представляя себе, что несметные вооруженные силы Красной армии в Европе теперь будут задействованы против нас».

Министр флота адмирал Мицумаса Ёнаи, узнав о вступлении в войну СССР, сразу же сказал:

– Я прекращаю войну.

Многие высшие офицеры командования флота с ним категорически не согласились. В армии же пораженческих настроений пока не наблюдалось.

Утром в 10.30 Высший совет собрался в бомбоубежище под резиденцией премьер-министра. Настроение было более чем мрачное.

Премьер-министр заявил:

– Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны.

Армейское руководство заявило об отсутствии точной информации о продвижении русских, без чего нельзя оценить серьезность ситуации в Маньчжурии. По поводу характера хиросимской бомбы уверенности по-прежнему не было. Но все соглашались, что ситуация стала чрезвычайной. Прозвучали мнения о том, что настало время принять Потсдамскую декларацию, к которой теперь присоединился и СССР. Вместе с тем согласились настаивать на сохранении «национальной государственности, т. е. прежде всего неприкосновенности императорского дома», как на непременном условии принятия декларации.

Было решено дать директиву Квантунской армии «повсеместно развернуть действия с целью последующего разгрома Советского Союза». Японским «экспедиционным» войскам в Китае дано указание «оказать помощь в этом Квантунской армии».

В этот момент Судзуки было передано донесение, которое он немедленно зачитал: «По городу Нагасаки этим утром был нанесен удар, подобный тому, что испытала Хиросима. Разрушения значительны».

Вторая американская ядерная атака была проведена на два дня раньше предварительно установленного срока.